"Вишневый сад". Премьера! “Вишнёвый сад” на Тверском бульваре Об истории создания и успеха «Вишневого сада»
В роли Лопахина зрители увидят Антона Хабарова, Раневской – Карину Андоленко
Ксения Угольникова2, 3 и 29 декабря свою версию великой пьесы представит Губернский театр. В роли Лопахина зрители увидят Антона Хабарова, Раневской – Карину Андоленко, а Гаева сыграет Александр Тютин.
Казалось бы, ну что нового можно увидеть в написанной в 1903 году пьесе? Но режиссерам это удается: у каждого, кто прикасался к Чехову, всегда появляется некий свой ключ к нему. В постановке Губернского театра тоже – свой акцент: тут на первый план выходит личная драма Лопахина, однако и тема уходящей эпохи и неизбежной утраты ценностей прошлого звучит не менее ясно и пронзительно. История о потере вишневого сада в постановке Сергея Безрукова становится историей многолетней и безнадежной любви – любви Лопахина к Раневской. О любви, которую Лопахину надо выкорчевать из своего сердца, как вишневый сад, чтобы жить дальше.
Свою жизнь проживет в постановке и сам вишневый сад. Он войдет в пору цветения и увядания, а затем и вовсе исчезнет с лица земли – как олицетворение прошлого, пусть и прекрасного, но безвозвратно ушедшего.
Многие режиссерские ходы, выбранные Сергеем Безруковым, да и весь замысел спектакля были продиктованы или «услышаны» им после того, как было принято решение о том, что Лопахина сыграет Антон Хабаров. Сам Антон Павлович мечтал о том, чтобы первым исполнителем роли Лопахина стал Константин Сергеевич Станиславский – этот персонаж виделся ему тонким, ранимым, аристократичным, несмотря на низкое происхождение. Именно таким видится Лопахин режиссеру-постановщику Сергею Безрукову:
В Антоне Хабарове есть и сила, и ранимость. У нас получилась история о безумной, страстной любви. Лопахин еще мальчишкой полюбил Раневскую, и спустя много лет продолжает ее любить, и ничего не может с собой поделать. Это история о человеке, который поднялся с самых низов и сделал себя сам, - и его вела не страсть к наживе, а огромная любовь к женщине, которую он боготворил всю свою жизнь и стремился стать достойным ее.
Часть репетиций проходили в усадьбе К.С.Станиславского в Любимовке, где летом 1902 года гостил Чехов и где у него возник замысел этой пьесы. Эскиз спектакля С.Безрукова «Вишневый сад» был показан в июне этого года в естественных декорациях усадьбы, в настоящем вишневом саду. Показ состоялся на открытии фестиваля «Сезон Станиславского. Летний фестиваль губернских театров».
Сергей Баймухаметов
Гайдар нас ограбил, Чубайс всю страну кинул как последнего лоха, а вы, писаки, называете их реформаторами!
Так сразу и начал нашу встречу 25 лет назад мой одноклассник Сашка Зубарев, бывший токарь-расточник шестого разряда с некогда мощного оборонного завода «Авангард». Поскольку мы друзья детства, то орали друг на друга, не обижаясь.
Это нас, интеллигенцию, по миру пустили! - наступал я. - Дали нам бумажки-ваучеры. А вы, работяги, заводы получили! Понимаешь, за-во-ды!!!
На хрен мне нужен этот завод! - кричал Сашка. - Что я с ним делать буду? Ты же знаешь, что директор сразу окружил завод какими-то фирмочками, кооперативами, и все деньги туда перекачивал?!
А ты куда смотрел, ты же акционер, хозяин?!
Да какой я хозяин? Это ваши слова из газет. Да и продал я акции давно... Все продашь, когда зарплату по полгода не платят.
Вот видишь, ты свои акции по дешевке чужому дяде спустил, а теперь плачешься...
Да вам всегда легко говорить! - взорвался Сашка. - Тебе ни есть, ни пить не надо, лишь бы писать свое, а нам - надо жить. Да и что мы понимаем в этих акциях?!
Вот тогда-то, 25 лет назад, в токаре шестого разряда Сашке Зубареве я увидел... помещицу, дворянку Любовь Андреевну Раневскую. Ту самую, из великой и загадочной пьесы Чехова. Говорю не из любви к парадоксам: в начале 90-х годов прошлого века советские рабочие и крестьяне повторили судьбу чеховских дворян.
«Вишневый сад» Чехов назвал комедией, писал друзьям: «Вышла у меня не драма, а комедия, местами даже фарс... Вся пьеса веселая, легкомысленная...Последний акт будет веселый...»
Корифеи Художественного театра на обозначение жанра не обратили внимания и ставили драму. По схеме «класс уходящий - класс приходящий».
«Почему на афишах и в газетных объявлениях моя пьеса так упорно называется драмой? - жаловался Чехов в письме О.Л. Книппер. - Немирович и Алексеев (Немирович-Данченко и Станиславский - С. Б.) в моей пьесе видят положительно не то, что я писал, и я готов дать какое угодно слово, что оба ни разу не прочли внимательно моей пьесы…».
Станиславский возражал: «Это не комедия, не фарс, как Вы писали, – это трагедия, какой бы исход к лучшей жизни Вы ни открывали в последнем акте».
Время показало, что прав был Станиславский. А Чехов сильно заблуждался. Иногда сам художник не в состоянии оценить и понять то, что вышло из-под его пера. Точно так же Сервантес задумывал «Дон Кихота» как… пародию! Да-да, как пародию на рыцарские романы. А получилось то, что получилось.
Так и Чехов настаивал на комедийности «Вишневого сада». Хотя из всех персонажей с некоторой условностью комедийным можно считать разве что Гаева, который на разумные предложения Лопахина отвечает: «Какая чепуха!», и по каждому поводу бормочет про игру на биллиарде: «Кого?.. Дуплет в угол... Круазе в середину...»
На самом деле, ничего смешного в нем нет.
«Вишневый сад» попал в драматический нерв времени. Россия крестьянская, крепостная, феодальная – становилась Россией промышленной, буржуазной, капиталистической. Изменялся жизненный уклад. И уже вполне почитаемые люди на собраниях, в обществе - не только томные или буйные потомки древних фамилий, не властители дум - поэты и историки, не гвардейские родовитые офицеры, а заводчики, банкиры, плебеи с большими деньгами, во фраках, лопающихся на тучных телесах, с манерами вчерашних конюхов, приказчиков или шулеров. «Чистая» Россия отшатнулась. Но деньги есть деньги, и не просто деньги – а стоящая за ними промышленная и сельскохозяйственная мощь. «Чистая» Россия морщилась, брезговала, но уже не могла не допустить нуворишей в высшее общество - чуть ли не на равных. При этом деятели художественно-театрального мира, получая от купцов и промышленников немалые суммы на «святое искусство», не стеснялись в открытую презирать своих меценатов, насмехались над ними, называли их тит титычами.
И естественно, как реакция на происходящее, в обществе вспыхнули ностальгические чувства по прошлому, по угасающим «дворянским гнездам». Отсюда в театрах - «красивый вишневый сад», «благородный уход дворянства», белое платье Раневской... В это же время Бунин пишет дворянско-ностальгические «Антоновские яблоки», про которые один-единственный критик осмелился заметить:«Эти яблоки пахнут отнюдь не демократически».
И в советские времена художественная интеллигенция видела в пьесе только «беспомощную и наивную Раневскую», «красивый сад» и «грубого капиталиста Лопахина».
Да, Ермолаю Лопахину не повезло больше всех. В нем увидели только наступление «его препохабия капитала». Одна из тогдашних газет назвала его «кулаком-торговцем». И снова тщетно протестовал Чехов: «Роль Лопахина центральная, если она не удастся, то значит и пьеса провалится. Лопахина надо играть не крикуна, не надо, чтобы это непременно был купец. Это мягкий человек».
Увы. Глас вопиющего. Удивительно, но в целом демократически настроенная пресса того времени, гневно осуждающая недавнее позорное крепостничество, тем не менее никак не хотела понимать и принимать Лопахина - внука и сына крепостного. Потому как богач. Если б он был сирым и убогим, просил подаяние на паперти, околачивался в кабаках или разбойничал на дорогах, - его бы жалели, им бы восхищались, видели в нем «жертву гнусной русской действительности». А молодой, здоровый и предприимчивый русский мужик Ермолай Лопахин тогдашним публицистам, а тем более эстетствующим критикам - и на дух не был нужен.
Не спасло Ермолая крестьянское происхождение и в советские времена. В бездельнике, приживале и болтуне Пете Трофимове коммунистические идеологи видели чуть ли не провозвестника будущего. А Лопахин был - «капиталист».
К тому же новые, уже советские эстеты, радеющие о «духовности», снова да ладом стали повторять обвинения в «бездушном прагматизме», уже прозвучавшие в начале века в адрес Лопахина - с «его проектом сдачи вишневого сада под выгодные дачи».
И почему-то ни тогда, ни в наши дни никому в голову не пришло, что Лопахин вовсе не сад хотел вырубить и «красоту сгубить» - он хотел людей спасти! Эту самую Раневскую и этого самого Гаева. Потому что помнил случайную ласку барыни Раневской в детстве, когда отец в кровь разбил ему лицо. На всю жизнь запомнил ее добрые слова, утешение, и теперь, когда появилась возможность, решил отплатить добром за добро. Не о теориях, не о «любви к красоте», а о простой человечности, о желании помочь беспомощным людям - вот о чем думает Лопахин!
Но самый сильный удар получил Ермолай Лопахин уже в новые времена, в 90-е годы прошлого века, в пору ельцинско-гайдаровско-чубайсовских реформ, которые матом крыл токарь-расточник Сашка Зубарев. На этот раз журналисты-эссеисты писали не о «красоте» или «духовности», а рьяно дули в трубы «рыночной экономики». В газетах замелькали статьи, авторы которых провозгласили Лопахина - кем бы вы думали? – предтечей, родоначальником «новых русских». Ура! Прямая преемственность поколений! Мы вместе поднимаем Россию!
Но суть не в деньгах – а в их происхождении.
Лопахин - естественное проявление русской жизни переходного периода - от феодализма к капитализму. Отец, получив «вольную», завел дело, сын - продолжил: «Я весной посеял маку тысячу десятин и теперь заработал сорок тысяч чистого».
Все - своим умом и горбом.
А капитал новых русских - это разграбленное всенародное достояние. Причем в воровстве трогательно объединились старые партийно-советские начальники, новые демократические скорохваты и вечные во все времена уголовники.
Лопахины действительно создавали новую Россию. А нынешние мироеды могут ее запросто погубить. Поскольку нагло пируют во время чумы, на глазах ограбленного народа. Почему сегодня, через 28 лет после распада СССР, две трети (по опросам социологов – 68%) россиян хотят возвращения в Советский Союз? Да, СССР в основном идеализируют те, кто не знает, не испытал на себе всех его «прелестей». Это не ностальгия, это - миф. А с ним бороться еще трудней, ибо исповедники мифа практически не воспринимают голос разума, факты. Только ведь идеализация СССР возникла не на пустом месте. Она началась с рассказов отцов, с их попранного чувства справедливости, естественного чувства людей обманутых и оскорбленных.
Гаев и Раневская могли выжить и даже подняться, сдав участки в аренду. Лопахин сто раз им предлагал. А в ответ слышал от Гаева: «Кого?.. Дуплет в угол... Круазе в середину...» Раневская и Гаев - бледные немочи, люди, не способные ни на что, у них даже инстинкт самосохранения выродился.
Современные Лопахины в самом начале экономических реформ сто раз предлагали рабочим: «Поймите, юридически вы - хозяева заводов, давайте, пока не поздно, перейдем на выпуск другой продукции, которую будут покупать!» А в ответ слышали: «Пусть директор решает, мы-то чё. Только директор не чешется». Лопахины убеждали: «Но ведь вы - хозяева, выберите себе толкового директора!» Рабочие же, переглянувшись, решали: «Пойдем пивка попьем, чё зря сидеть. Делать все равно нечего». То есть то же самое. Типичные гаевы в массовом масштабе: «Кого?.. Дуплет в угол... Круазе в середину...»
И тогда современные Лопахины отступились. Каждый бормотал про себя, как тот, чеховский Лопахин: «Я или зарыдаю, или закричу, или в обморок упаду. Не могу...»
И - ушли. Судьба заводов, фабрик, рабочих ныне известна. Известны также состояния директоров, бывших министров, шустрых говорунов-демократов и прочих приватизаторов.
Повторю не из любви к парадоксам: в начале 90-х годов прошлого века советские рабочие и крестьяне повторили судьбу чеховских дворян. Века иждивенчества привели к генетическому вырождению особей, составлявших дворянство. То же самое с вечными трудягами - рабочими и крестьянами. Советские десятилетия социального иждивенчества, когда все решали за них, привели их к тому же.
В результате - ослабленная воля, нежелание думать о себе и своей судьбе, неспособность к принятию решений. Стремление спрятаться, уйти от проблем, непонятных разговоров. Типичный раневско-гаевский комплекс. Анемия.
Едкий, желчный человек Бунин, считавший все пьесы Чехова надуманными и слабенькими, ехидно заметил по поводу собственно жизненной, реальной основы сюжета: «Какой хозяин, помещик засадит огромный сад вишнями. Да не бывало такого никогда!»
Бунин имел в виду, что нелепо весь сад засаживать вишнями; в барских усадьбах вишневые деревья составляли только часть сада. Однако примем чеховский вишневый сад как отдельный, частный случай, который стал символом.
Но если продолжить бунинские параллели, то ни один нормальный человек не станет «засаживать» такую штуку, как социалистическая экономика. Однако ж она существовала. На громадных пространствах стран и народов. И эти гигантские малополезные заводы, колхозы и совхозы, не окупающие сами себя, памятны и дороги многим людям как часть их жизни, их молодость. Точно так же, как дорог был несчастной Раневской ее вишневый сад: убыточный, плодоносящий раз в два года. Лопахин говорил: «Замечательного в этом саду только то, что он очень большой. Вишня родится раз в два года, да и ту девать некуда, никто не покупает».
Историю не перепрыгнуть. Она сложилась так, как сложилась. Но все-таки люди что-то могли решить и повернуть по-своему. И, наверно, еще могут. Те самые токари, пекари и пахари. Особенно если учесть, что Лопахины, Морозовы, Мамонтовы к нам в свое время не с неба свалились, а вышли из тех же рабочих и крестьян.
Понятно и естественно, что мы говорим о нас и про нас. По любым, тем или иным поводам.
Только будем иметь в виду, что «Вишневый сад» - мировое явление и мировая загадка. Кажется, что это драма не просто русская, а исключительно русская. Даже нам не вовсем понятная, непонятая и не до конца разгаданная. А что уж говорить об иностранцах. Например, кто из них, мало что знающих о нашем крепостном праве, поймет бормотание лакея Фирса:
«Перед несчастьем тоже было: и сова кричала, и самовар гудел бесперечь».
Гаев его спрашивает: «Перед каким несчастьем?»
Фирс отвечает: «Перед волей».
Да, можно предположить, что это голос рабской души, для которой свобода, воля – несчастье. Но не маловато ли такого ответа для мировой популярности пьесы. Это мы знаем, что Фирс, возможно, имел в виду совсем другое: то, чем обернулась для крестьян отмена крепостного права, когда их оставили без земли, с неподьемными выкупными платежами, когда крепостные бунтовали против… отмены крепостного права. Но иностранцы об этом знать не могут. И о других исключительно русских сюжетах пьесы – тоже. Но почему-то ставят «Вишневый сад» - во всех странах и на всех континентах. 102 года назад состоялась премьера на немецком языке в Новом Венском театре, 100 лет назад – в Берлинском Народном театре. Казалось бы, еще Гамлет вопрошал: «Что он Гекубе? Что ему – Гекуба?»
Что им плач Раневской?
Однако – нет. «Вишневый сад» до сих пор – самое знаменитое в мире произведение русской драматургии.
На фото: Данила Козловский в роли Лопахина в спектакле Малого драматического театра Санкт-Петербурга
6 761 views
17 января 1904 года в Московском художественном театре была впервые поставлена пьеса Антона Павловича Чехова «Вишневый сад». Именно этой пьесе суждено было стать символом русской драматургии ХХ века.
«Вишневый сад» – последняя пьеса Чехова и вершина его драматургического творчества. Ко времени написания этой пьесы в 1903 году Чехов был уже признанным властителем дум и автором четырех пьес, каждая из которых стала событием, — «Иванов», «Чайка», «Дядя Ваня», «Три сестры».
Основная драматургическая особенность «Вишневого сада» – символизм. Главным героем-символом пьесы является не тот или иной персонаж, а сам вишневый сад. Этот сад выращен не ради выгоды, а для услаждения взгляда его владельцев-дворян. Но экономические реалии начинающегося ХХ века неумолимо диктуют свои законы, и сад будет вырублен, как распадутся и дворянские гнезда, а вместе с ними уйдет в историю и дворянская Россия XIX столетия, и на смену ей придет Россия ХХ века с ее революциями, первая из которых уже не за горами.
Чехов уже тесно сотрудничал с Московским художественным театром. Работая над пьесой, он часто обсуждал ее со Станиславским, а главная роль Раневской изначально предназначалась для актрисы Ольги Книппер-Чеховой, ставшей в 1901 году женой писателя.
Премьера «Вишневого сада» прошла с большим успехом и стала главным событием в Москве в начале 1904 года, чему способствовали мастерство и слава Чехова, репутация МХТ, режиссерский талант Станиславского и блестящая игра актеров МХТ. Кроме Ольги Книппер-Чеховой, в премьерном спектакле играли сам Константин Станиславский (выступивший в роли Гаева), Леонид Леонидов (в роли Лопахина), Василий Качалов (сыгравший Трофимова), Владимир Грибунин (роль Симеонова-Пищика), Иван Москвин (сыграл Епиходова), а Александр Артем приводил в восторг публику в роли Фирса, которую Чехов написал специально для этого своего любимого актера.
В том же 1904 году Чехов, у которого обострился туберкулез, уехал на лечение в Германию, где и умер в июле.
А «Вишневый сад» начал триумфальное шествие по театральным сценам России и мира, которое продолжается и поныне. Только в 1904 году эта пьеса Чехова была поставлена в Харьковском театре Дюковой (одновременно с постановкой в МХТ, премьера – 17 января 1904 года), Товариществом новой драмы в Херсоне (режиссер и исполнитель роли Трофимова – Всеволод Мейерхольд), в Киевском театре Соловцова и в Виленском театре. А в 1905 году «Вишневый сад» увидели и зрители в Петербурге – на сцене Александринки пьесу Чехова поставил Юрий Озеровский, а в качестве театрального художника выступил Константин Коровин.
Сцена из II действия спектакля «Вишневый сад» по пьесе А.П. Чехова. МХТ, 1904. Фото из альманаха «Альбом «Солнца России», №7. «Московский художественный театр. Пьесы А.П. Чехова»
Афиша постановки «Вишневого сада» в Киевском театре. 1904.
Сколько бы не было спектаклей “Вишнёвый сад” в Москве – на каждый найдется свой зритель. МХАТ имени Горького восстановил спектакль по бессмертной пьесе Антона Павловича Чехова, премьера которого появилась на сцене Московского художественного театра ещё в 1904 году: Раневскую тогда сыграла Ольга Книппер, а её брата Гаева - сам Станиславский.
В 1988 году Сергей Данченко поставил во МХАТе им. Горького свой ”Вишнёвый сад”, который с успехом шёл на сцене почти тридцать лет, и теперь спектакль с обновлённым составом, снова встретился со своим зрителем.
Звездный состав театра, руководимого прославленной Татьяной Дорониной, в полном цвете представлен в обновленном спектакле. Но, кроме великих и знаменитых, в постановку введены молодые актеры легендарного театра. Дочь Раневской — семнадцатилетнюю Аню играет Елена Коробейникова, и своей молодостью и задором актриса словно расцвечивает жизнь обитателей старого дома, который скоро продадут за долги. А ведь именно за молодостью будущее, и юная актриса рвётся воплотить в жизнь свои мечтания о грядущем. И благодаря чувственному исполнению Елены Коробейниковой зритель практически видит это будущее, оно кажется близким и невыразимо прекрасным.
Действие постановки происходит в старой усадьбе, куда из Парижа возвращается Раневская со своей дочерью Аней. Декорации спектакля (с большой любовью обставлен интерьер дома) подчеркивают место и время, в которое попадают приезжие. Заходя в дом, они как будто попадают в небытие, поддавшись чарам этого места, которое навсегда останется в их сердцах. Благодаря проникновенной игре актеров зритель готов поверить, что усадьба когда-то была для героев самым уютным местом на земле.
Интерьер усадьбы разделен на комнату, окна которой выходят в сад, и светлый коридор — здесь пляшут на балах, которые оказываются пирровыми для хозяйки поместья Раневской. Вот все герои спектакля и перемещаются в этих двух пространствах, как в двух мирах. Они или погружаются в грёзы о будущем, или в ностальгию о прошедшем, которое хотят вернуть.
Главная героиня, она же – главная жертва обстоятельств Раневская, в исполнении блистательной Заслуженной артистки России Лидии Матасовой, предстает перед зрителем “слепым” воплощением происходящего вокруг сада и дома. Раневская живет воспоминаниями и совершенно не замечает очевидного. Но она у себя дома (пока) и потому никуда не торопиться, и надеется на лучшее, которое, увы, никогда не наступит.
Татьяна Шалковская, сыгравшая Варю, скорее всего, лучше остальных понимает истинное положение дел, и потому — грустная, притихшая и вся в черном. Но и она не в силах помочь собравшимся ничем, кроме сочувствия, да еще и украдкой жалеющая и о своей горькой судьбе.
Свой персонаж воплощает на сцене и дом с садом – он дышит своей жизнью, с совсем недалеких крепостных времен. Ведь это тогда старика Фирса (убедительный Геннадий Кочкожаров) хотели женить, и жизнь била ключом и вишню “сушили, мочили, мариновали, варенье варили…”. Но крепостное время ушло, а найти новый способ “добывать деньги“ собравшиеся не могут. От того времени осталась только привычка сорить деньгами, и более всех это умеет Любовь Андреевна. И хотя она и признает за собой эту слабость, но в то же время никак не может противиться ей. Как, наверное, и у каждого из нас, у нее этих слабостей достаточно, но может быть, именно поэтому она и прощает недостатки других, и жалеет всех.
И хотя постановка по сути своей глубоко лирична, в спектакле глубоко отражены характеры персонажей, остающихся самими собой в предлагаемых обстоятельствах. Даже толстокожий Лопахин в исполнении Валентина Клементьева в стенах усадьбы остановится, подвержен воспоминаниям о собственном трудном детстве. А Шарлотта в исполнении Ирины Фадиной предстает игривой, скрывающей за широкой улыбкой собственную неустроенность и нерешительность. “Нежное существо” Дуняша, воплощенное Юлией Зыковой, достоверно изображает неуместный восторг от всего происходящего и нехотя отмахивается от конторщика Епиходова (Сергеем Габриэляном), сделавшего ей предложение.
Прощание с родным дворянским гнездом, которое всем героям предстоит, не спасут ни нарочитое веселье, ни танцы с музыкой. Иллюзии рассеиваются и призывом звучат слова Ани, утешающей свою маму и уговаривающей её поскорее расстаться со старым домом: “…Мы посадим новый сад, роскошнее этого, ты увидишь его, поймешь, и радость, тихая, глубокая радость опустится на твою душу, как солнце в вечерний час…”.
Каждый имеет право на “новый сад“, но не каждый может себе это позволить.
Сабадаш Владимир.
Фото – Юрий Покровский.
Привычный и вроде бы традиционный «Вишневый сад», поставленный по известному произведению Чехова, можно ставить по-разному. Коллективу театра «Современник» удалось найти решение и продемонстрировать особое прочтение пьесы, выделить именно свою постановку на фоне многих аналогов.
Сегодня билеты на «Вишневый сад» остаются востребованными. Хотя он присутствует в репертуаре уже много лет, он остается аншлаговым. На него идут зрители уже нескольких поколений, устраивают семейные и коллективные походы.
Об истории создания и успеха «Вишневого сада»
«Вишневый сад» впервые был поставлен в 1904 году на сцене МХТ. Хотя с той поры прошло немало лет, чувства, мысли и переживания героев пьесы, их нелепые и во многом неудавшиеся судьбы по-прежнему трогают и волнуют каждого пришедшего на спектакль зрителя, независимо от того, на какой сцене его ставят. Вариантов у зрителя масса.
Премьера «Вишневого сада» в Современнике состоялась в 1997 году. Галина Волчек выбрала одну из самых популярных и неразгаданных пьес гения русской прозы неслучайно. По мнению режиссера, в конце XX века чеховская тема оказалась столь же актуальной, какой была для современников автора. Волчек, как обычно, не прогадала с выбором.
— Спектаклю, несмотря на его программную основу, рукоплескали Париж, Марсель и Берлин.
— О нем с восторгом писала Daily News.
— Именно он открывал в 1997 году знаменитые бродвейские гастроли «Современника».
— За них театр был удостоен Национальной американской премии Drama Desk Award.
Особенности спектакля Современника
«Вишневый сад» в постановке Галины Волчек - это светлая и трагическая история. В ней жесткий взгляд на героев неразрывно переплетается с тонкой и мягкой поэтикой. Осознание беспощадности времени и навсегда потерянных возможностей удивительным образом соседствует со смутной надеждой на лучшее.
— Г. Волчек удалось вдохнуть новую жизнь в хрестоматийную чеховскую пьесу, выстроив спектакль на тонкой игре полутонов, показать в нем удивительное единение проходящих эпох и человеческих судеб.
— Сам вишневый сад в спектакле стал действующим персонажем. В него как в символ исчезающего прошлого с тоской и горечью постоянно вглядываются герои.
Нельзя не отметить интересную сценографическую работу П. Каплевича и П. Кириллова. Они «вырастили» сад и «возвели» дом в необычном конструктивистском стиле. Стопроцентно попадают в эпоху и в настроение зрителя, безукоризненно сшитые В. Зайцевым костюмы.
Актеры и роли
В первом составе спектакля Г. Волчек собрала лучшие силы труппы «Современника». Великолепной Марине Нееловой в роли Раневской и блестяще игравшему Гаева Игорю Кваше на каждом спектакле зрители устраивали овацию. Сегодня, спустя 20 лет после премьеры, актерский состав «Вишневого сада» претерпел определенные изменения.
— После смерти Кваши эстафету роли Гаева подхватил Заслуженный артист России В. Ветров, и преуспел в ней.
— Елену Яковлеву, блиставшую в роли Вари, сменила Мария Аниканова, которая покоряет своими талантами многих зрителей.
— Гувернантку Шарлотту отлично играет Ольга Дроздова.
— Бессменные исполнители главных ролей, Марина Неелова в роли Раневской и Сергей Гармаш в роли Лопатина, все так же поражают зал вдохновенной игрой.
Все актеры точно передают нестареющую мудрость и старательно обнажают нерв чеховской драматургии. Купив билеты на «Вишневый сад» в Современник, вы убедитесь в том, что даже привычные сюжетные линии можно донести до зрителя уникальным образом.
А.П. Чехов
Вишневый сад
Действующие лица и исполнители:
- Раневская Любовь Андреевна, помещица -
- Аня, ее дочь -
- Варя, ее приемная дочь -
- Гаев Леонид Андреевич, брат Раневской -
- Лопахин Ермолай Алексеевич, купец -
- Трофимов Петр Сергеевич, студент -
- Симеонов-Пищик Борис Борисович, помещик - ,
- Шарлотта Ивановна, гувернантка -
- Епиходов Семен Пантелеевич, конторщик -
