Кондрашин кирилл петрович. «Грабли — это обратная сторона успеха. Награды и премии
Дипломант 2-й степени 1-го Всесоюзного конкурса дирижеров (1938)
Сталинские премии (1948, 1949)
Государственная премия РСФСР им. М. И. Глинки (1969)
Награжден орденами Трудового Красного Знамени, Октябрьской революции, Большой золотой медалью Всемирного Малеровского общества (1973)
Дирижер, педагог.
Родился в семье музыкантов. Первоначальное музыкальное образование получил в Музыкальной школе и Музыкальном техникуме им. В. В. Стасова (фортепиано). В 1931-36 гг. учился в Московской консерватории (класс оперно-симфонического дирижирования Б. Э. Хайкина). Исполнительскую деятельность начал в качестве участника группы ударных инструментов в оркестре Оперного театра им. К. С. Станиславского, там же дебютировал как оперный дирижер (оперетта «Корневильские колокола» Р. Планкетта, 1934 г.), руководил самодеятельным оркестра Дома ученых.
В 1937 г. был приглашен в Ленинградский Малый оперный театр, который тогда возглавлял Хайкин. После первой удачной самостоятельной работы (опера «Помпадуры» А. Ф. Пащенко) осуществил ряд крупных постановок («Свадьба Фигаро» В. А. Моцарта, «Борис Годунов» М. П. Мусоргского, «Чио-Чио-сан», «Девушка с Запада» Дж. Пуччини). Дирижировал также балетами. В 1943-56 гг. — дирижер Большого театра (оперы «Снегурочка» Н. А. Римского-Корсакова, «Проданная невеста» Б. Сметаны, «Галька» С. Монюшко, «Вражья сила» А. Н. Серова, «Бэла» Ан. Н. Александрова и др.). По признанию Кондрашина, работа в театре во многом сформировала принципы его подхода к исполнению симфонической музыки, вызвала стремление выработать современный, гибкий исполнительский стиль, добиться высокой культуры ансамблевой игры (Петрушанская Р., 1975). Тяготение к симфоническому дирижированию привело Кондрашина в Московский молодежный симфонический оркестр, получивший в 1949 г. Большой приз Будапештского фестиваля.
С 1956 г. выступал с различными коллективами исключительно как симфонический дирижер. При его живейшем участии значительно повысился уровень многих отечественных оркестров (Горьковского, Новосибирского, Воронежского). Сотрудничал также с зарубежными оркестрами, в частности с симфоническим оркестром в Пхеньяне (КНДР). Проявил себя как замечательный ансамблист и аккомпаниатор. Совместно с Д. Ф. Ойстрахом подготовил цикл «Развитие скрипичного концерта» (1947/48; с Государственным симфоническим оркестром СССР). Характерные черты творческого облика дирижера — масштабность и эмоциональность исполнения, виртуозная отработка деталей, умение подчинить себе оркестр (Ойстрах, 1974).
Играл с Э. Г. Гилельсом (все фортепианные концерты Л. ван Бетховена). Аккомпанировал финалистам 1-го Международного конкурса имени П. И. Чайковского (1958). После чего в «дуэте» с В. Клиберном гастролировал в Великобритании. Стал первым советским дирижером, выступившим в США (1958). Позднее гастролировал во многих странах мира (Австрия, Бельгия, Венгрия, Нидерланды, Италия, Швейцария). В 1960-75 гг. — главный дирижер симфонического оркестра Московской филармонии. Владел обширным репертуаром. Первый исполнитель сочинений Д. Д. Шостаковича (Четвертая и Тринадцатая симфонии, Второй концерт для скрипки с оркестром, «Казнь Степана Разина»), А. И. Хачатуряна, Г. В. Свиридова, Р. К. Щедрина, Б. А. Чайковского (посвятил Кондрашину Вторую симфонию), М. С. Вайнберга (посвятил Кондрашину Пятую симфонию), Ю. М. Буцко, А. А. Николаева и др. Подготовил ряд монографических циклов, в том числе: «Восемь симфоний Малера», «Пятнадцать симфоний Д. Шостаковича», «Шесть симфоний Л. ван Бетховена», «Семь симфоний С. Прокофьева». С 1978 г. занимал пост 2-го главного дирижера оркестра «Консертгебау» (Нидерланды). Кондрашина приглашали также стать главным дирижером оркестра Баварского радио.
В Московской консерватории преподавал в 1950-1953 и 1972-1978 гг.
С 1984 г. в Амстердаме регулярно проводится Международный конкурс молодых дирижеров имени Кондрашина; с начала 1990-х гг. фестиваль имени Кондрашина организуют в Екатеринбурге.
Кирилл Кондрашин… Один из выдающихся отечественных дирижеров, Народный артист СССР, обладатель двух Сталинских премий – и невозвращенец…
Музыкальная судьба была предначертана Кириллу Петровичу Кондрашину с рождения – такой была московская семья, в которой он в 1914 г. появился на свет. Мать его была первой женщиной, прошедшей по конкурсу в оркестр Большого театра, а будущего супруга встретила она в оркестре Сергея Кусевицкого. Талантливый мальчик осваивал искусство фортепианной игры в музыкальной школе, потом поступил в техникум им. В.В.Стасова. В 17 лет юноша уже знал, что будет дирижером. Этому искусству обучается он в Московской консерватории.
Профессиональную карьеру Кирилл Петрович начинал в Музыкальном театре им. В.И.Немировича-Данченко в качестве… исполнителя-ударника. Впрочем, дирижерский дебют не заставил себя ждать: в 1934 г. он дирижирует «Корневильскими колоколами», а затем – «Чио-чио-сан».
Консерваторский наставник Кондрашина – – возглавлял Малый оперный театр в Ленинграде, и в 1937 г. молодой дирижер был приглашен туда. Под его управлением исполняются « », « », «Проданная невеста», «Девушка с Запада», « », «Тихий Дон». По прошествии года Кондрашин удостаивается диплома второй степени на Всесоюзном конкурсе дирижеров. Это было очень значительное достижение, учитывая, что соперниками его были более опытные дирижеры.
В 1943 г. Кирилл Петрович приходит в Большой театр. Он работает над « », «Вражьей силой», «Галькой» и другими операми. И все-таки он ощущает в себе потенциал дирижера не столько оперного, сколько симфонического. Реализовывать себя в этом качестве он начинает в послевоенное время: подготавливает цикл «Развитие скрипичного концерта» с Госоркестром, удостаивается приза Будапештского фестиваля, выступив там с Московским молодежным симфоническим оркестром.
В 1956 г. Кондрашин покинул Большой театр и посвятил себя симфоническому дирижированию, а в 1960 г. стал главным дирижером оркестра Московской филармонии. Этот оркестр уступал по уровню таким коллективам, как Госоркестр или оркестр Ленинградской филармонии, в особенности это касалось струнной группы, но Кондрашину удавалось добиваться от музыкантов высоких результатов.
Оркестрантам Кондрашин запомнился не только своим дирижерским талантом, но и отеческой заботой о них, музыканты даже называли его «папой». Благодаря хлопотам дирижера многие из них получили квартиры, а когда не имевшему московской прописки флейтисту угрожало выселение, Кирилл Петрович предотвратил это с помощью телеграммы, направленной лично Хрущеву и подписанной несколькими известными композиторам и музыкантами. На гастролях во Франции он всем оркестрантам купил за свой счет билеты на Эйфелеву башню. Во время летних гастролей по стране музыкантов зачастую размещали без особых удобств, и дирижер делил с ними все лишения, хотя ему могли предоставить более комфортные условия.
Будучи таким «демократом» в быту, Кондрашин был исключительно строг и требователен в репетиционной работе. Главной чертой его исполнения была точность и скрупулезность. Дирижерская импровизация была ему не свойственна – всё у него всегда было точно рассчитано, он нередко требовал от оркестрантов «откусить звук». Такой точный расчет присутствовал даже в организации репетиций – перед перерывом он всегда заканчивал какой-то более или менее завершенный раздел (например, экспозицию сонатной формы).
Программы оркестра отличались разнообразием: , чьи симфонии прежде звучали в Москве несравненно реже, чем в Ленинграде, Хиндемит, произведения современников – , Бориса Чайковского, . Дирижировал Кондрашин премьерами «Казни Степана Разина» и .
С оркестром, который он возглавлял, Кондрашин ощущал себя единым целым, не пожелав оставить его, когда в 1964 г. получил предложение возглавить Госоркестр. Он вывел свой исполнительский коллектив на высокий уровень. Но к середине 1970-х гг. у него начинаются нарушения слуха. Дирижер тяжело это переживал – ведь он привык требовать безупречности и от себя, и от коллег, и в 1975 г. Кирилл Петрович принимает решение оставить оркестр. Впоследствии с ним поступили не лучшим образом: вскоре после его ухода коллектив отмечал юбилей, на который Кондрашина «забыли» пригласить. В буклете, где помещались цитаты из восторженных иностранных рецензий, которые во многом являлись заслугой Кондрашина, его имя едва упоминалось.
Имя Кирилла Кондрашина было известно за пределами СССР, он неоднократно бывал в Голландии как приглашенный дирижер. Но во время каждой такой поездки он опасался, что этот раз будет последним: на выезд за границу тогда требовалось разрешение, а его могли не выпустить под предлогом состояния здоровья. В 1978 г. во время очередных гастролей он решает не возвращаться на родину. Вскоре он становится приглашенным дирижером амстердамского оркестра Консертгебау. В 1981 г. он получил предложение возглавить Симфонический концерт Баварского радио, но сделать это не успел. В марте того года Кондрашин дирижировал в Амстердаме исполнением . Через несколько часов после концерта дирижер скоропостижно скончался.
Музыкальные Сезоны
Беда не приходит одна, она любит компанию. Высокопоставленные художники как сговорились против Кондрашина. Главный дирижер Госоркестра не раз активно пресекал все предложения своего худсовета о приглашениях Кондрашина. Из БСО уволили Геннадия Рождественского. Коль дела не поправишь, решил оркестр, то нельзя терять хорошей возможности: сейчас свободен Кондрашин - надо его просить стать главным. Он блестящий дирижер, недавно сделавший с БСО прекрасную запись Симфонии № 3 Брамса. Но председатель радиокомитета Лапин, в чьем ведении этот коллектив, был начеку и с негодованием отверг эти предложения. Разумеется, пришедший в БСО Владимир Федосеев также старательно оберегал коллектив от такого интерпретатора (причем тут музыка, когда культура пытается задушить одного из своих лучших представителей!).
Москва перекрыла все дирижерские дороги Кондрашину. Он очень быстро оказался никому не нужен. Министерство культуры РСФСР злобным молчанием испытывало своего недавнего баловня, а теперь взбунтовавшегося мастера-ослушника. Бескомпромиссными и последовательными в своей дружбе и любви оказались только два музыканта: Джансуг Кахидзе и Израиль Гусман, с радостью пригласившие Кондрашина в свои оркестры, где они были главными дирижерами. Причем Кахидзе ведь в свое время пострадал от кондрашинской несправедливости (тот не отгадал в нем замечательного музыканта и яркого дирижера и не пропустил на заключительный тур одного из дирижерских конкурсов, который возглавлял). Кроме того, Кахидзе вытерпел и капризы измученного маэстро, менявшего на ходу программы и сроки.
В беседах Кондрашин не однажды упоминал об эксплуататорском отношении к артисту в Союзе. И противопоставлял Запад. «Там, - аргументировал он, - каждый мой приезд для людей, любящих музыку, праздник. Все крутится вокруг тебя. Пресса весьма активна и оперативна. В России я за свою жизнь не получил ни одной оперативной рецензии - только через кварталы и полугодия. Там же на следующий день после концерта я читал пятьдесят! На Западе ты нужен реально и навсегда», - говорил Кирилл Петрович.
Конечно, он заблуждался. К сожалению, все, что перечислял в наших беседах маэстро, все это атрибуты гастрольной жизни. Постоянного же безоблачного бытия в искусстве нет нигде на Земле. И, оказавшись на Западе, он это почувствовал сразу же после первых обращений к антрепризе… Маэстро думал, что будет вечный фейерверк, а натолкнулся на испуганных людей, спешно наводящих мосты к нашим конторам, желая выведать: не разорвет ли Минкульт другие контракты, заключенные по его инициативе.
Однако еще не все сказано о предотъездной ситуации. Итак, маэстро собирался в ноябре на гастроли в Голландию. С оркестром «Концертгебау» его соединяла многолетняя работа. Один из лучших европейских коллективов, «Концертгебау» ценил Кондрашина как блестящего интерпретатора и как редкого музыканта, обладающего даром педагогического мастерства. Оркестр становился интересней, в нем рельефней проявлялось лицо коллектива после постоянных общений с Кондрашиным. И Кирилл Петрович, с годами все более осознавая свой интерес к несуетному формированию оркестрового стиля, своей школы оркестровой игры и дирижирования, весьма высоко ценил это сотрудничество. Директорат оркестра накануне пригласил его быть со-главным дирижером (вместе с Хайтинком). Но, собираясь на гастроли, Кондрашин не мог быть уверенным, что они состоятся. Из-за здоровья.
Это еще одна из важных причин отъезда. В год отъезда из-за избыточных нервных переживаний Кондрашин стал глохнуть. Он не афишировал этого, и кроме близких никто не знал о растущей глухоте. Отпустил длинные волосы, позволяющие маскировать слуховой аппарат. Очевидно, он опасался, что недостаточное слышание будет еще одним препятствием для разрешения зарубежных гастролей, которые остались для него единственной возможностью концертной жизни. (Между тем музыку он слышал прекрасно, что и позволяет предположить, что глухота была нервной реакцией на события.)
Был еще один старый диагноз, приносящий много неприятностей со стороны медицинских органов, подписывающих справки о разрешении поехать за границу. У маэстро была аневризма аорты, и перед последними гастролями его лечащие врачи из Кремлевской больницы усомнились - стоит ли лететь, ведь это опасно. Пришлось обратиться к главному специалисту по заболеваниям сосудов - академику, и тот, вызвав на собеседование врачей, поставил более щадящий диагноз, снимающий ответственность с тех, кто дает справки на вылет. Таким образом, гастроли могли состояться и на этот раз. Однако, совершенно ясно, что данное разрешение может быть последним, и в недалеком будущем он останется совершенно свободным от всего: не имея гастролей на Родине, он не сможет гастролировать и за границей.
Таковы были обстоятельства, предшествующие последним гастролям Кирилла Петровича Кондрашина. И теперь вопрос к читателю - как бы он поступил на месте народного артиста СССР дирижера Кирилла Кондрашина?
Судьба между тем раскрывала свои козырные карты. Приехав в Голландию, Кондрашин получил приглашение занять пост главного дирижера оркестра голландского радио в Хильверсуме. И это помимо того, что он уже имел со-главное дирижерство в оркестре «Концертгебау». Эта должность - следствие межправительственных соглашений, которые могли быть прерваны разгневанным министерством в случае невозвращения. Свободное место в оркестре радио же могли очень скоро занять. Ситуация требовала принятия решения. Он заявляет о своем решении остаться и остается в надежде на Хильверсум. Директорат же «Концертгебау» испуган, теперь не тем, что испортятся отношения с советскими ведомствами, а тем, что не смогут найти такого дирижера. Оркестру, как они считали, не нужен просто «ивнинг-кондакшен» (дирижер, производящий впечатление на концерте); оркестру нужен универсально оснащенный мастер: и интерпретатор, и оказывающий плодотворное педагогическое воздействие.
Событийный ряд жизни маэстро того времени был полон возможностями, подтверждающими внешнюю правильность невозвращения. Оркестру разрешили продлить контракт с Кондрашиным. Судьба победила жизнь. Она всегда побеждает, когда с ней не борются, а выкладывают перечень увесистых причин. Остались обездоленными родные, друзья и многочисленные подлинные поклонники его искусства на Родине. Он надеялся, что мы поймем его. Мы все понимаем и все прощаем, это ведь не первый и не последний удар…
9 декабря 1978 года вернулась из Голландии его жена и подтвердила все сказанное «голосами» - «Маэстро остался!» В тот же день я встретил его горячего поклонника из оркестровых музыкантов, человека верующего. «Я все знаю, - сказал музыкант со спокойной печалью, - я заказал молебен по нашему Кириллу…» И он стал бормотать какую-то витиеватую фразу, из которой я только и услышал последнее предложение: «Господи, прости его, заблудшего…»
За годы застоя мы потеряли многих выдающихся деятелей культуры. Некоторых навсегда. Среди них и Кирилла Петровича Кондрашина. Его вынужденное невозвращение не принесло счастья никому: ни его семье, ни западной культуре, ни ему самому. Зная маэстро, можно предположить, что все письмена судьбы он подсмотрел заранее. Он знал финал. Доказательством тому служат его письма к жене, завещания, написанные заранее, отказы высказаться о причинах отъезда, от вопросов о политических взглядах. Он говорил по телефону с женой Ниной Леонидовной Кондрашиной чаще, чем должен был говорить человек, захотевший навсегда расстаться с одним миром в пользу другого. Он говорил и писал о непоправимом. Он знал судьбу и звал ее. Жизнь Кондрашина на Западе продолжалась чуть более двух лет. В канун своего дня рождения в 1981 году маэстро умер от разрыва сердца. Он похоронен неподалеку от Амстердама, на постоянном кладбище в дубовом гробу с прозрачной крышкой…
Моему коллеге Юре Гиндину
Кирилл Кондрашин родился 6 марта 1914 года в Москве. Он учился в музыкальном училище имени Стасова. В 1936 году окончил московскую консерваторию, где он занимался у Бориса Хайкина.
К. Кондрашин получил диплом на Первом всесоюзном конкурсе дирижёров.
С 1934 года работал в музыкальном театре им. Немировича-Данченко.
С 1937 по 1941 работал в Малом театре в Ленинграде. С 1943 года – в Большом театре. С 1960 года по 1975 год руководитель оркестра МГФ, московской филармонии.
После 1 Международного конкурса имени Чайковского в 1958 году Кондрашин вместе с Ван Клиберном едет в США, где делает большой тур. Его приглашают в Белый дом, где он встречается с президентом Д. Эйзенхауром. Кондрашин первый советский дирижёр посетивший США.
Ван Клиберна, после победы на конкурсе им. Чайковского, встречали как национального героя. Тысячи людей восторженно привествовали его.
Кирилл Кондрашин прославился на весь мир.
В Москве с 1960 по 1975 год он руководит оркестром Московской государственной филармонии. К. Кондрашин был отличный организатор. Это специфическая черта для советских оркестров. Дирижёр должен быть не только художественным руководителем, но и администратором. Для того чтобы привлечь хороших музыкантов, нужно было выбить хорошую квартиру, иметь связи, влияние в райкоме, обкоме и так далее.
Кондрашин стал руководителем Московского симфонического оркестра в 1960 году, сменив гениального дирижёра Натана Рахлина, который добивался поразительной игры оркестра. Однако, Рахлин был плохим руководителем. Поэтому развал дисциплины, музыкант мог явиться на концерт в нетрезвом виде и т.п. Оркестр был в плачевном состоянии.
О Натане Рахлине нужно особо сказать. Этот гениально одарённый музыкант своим провинциально-опереточным видом и манерами вызывал насмешки у музыкантов, но когда он становился за пульт, всех охватывал какой-то особый вид гипноза, порыв, увлечение.
Я имел счастье играть с ним, когда он приезжал как приглашённый дирижёр. Если в его программе был занят не весь состав, то между музыкантами шла борьба за то, чтобы играть в составе уменьшенном.
В оркестре было немало пожилых музыкантов, проработавших двадцать пять или тридцать лет и потерявших свежие ощущения от частого исполнения произведений. В музыкальном жаргоне их называли лабухи. Я поражался их молодой увлечённостью в концертах с Рахлиным. Преображался весь оркестр, становясь из среднего оркестра первокласным.
Я особенно поразился, когда был на концерте Рахлина с Казанским симфоническим оркестром, где он был в то время руководителем. Оркестр слабый. Играли Шестую Патетическую симфонию П.И.Чайковского. Это было что-то невероятное.
После одного выступления нашего оркестра с Рахлиным к нему подошёл после концерта Кирилл Кондрашин, а я стоял близко, укладывал свой инструмент и услышал: «Натан Григорьевич, поздравляю, могу сказать, что мне никогда не удаётся добиться такого звучания оркестра».
К. Кондрашин, придя в оркестр, сказал о больших потенциальных возможностях музыкантов. Но нужна колоссальная работа. Неизбежно изменить отношение к работе в оркестре и в домашней работе. Оркестровые партии должны быть выучены музыкантами. Через некоторое время стала очевидной необходимость убрать ряд музыкантов. Речь шла прежде всего о духовиках, то есть флейта, гобой, кларнет, фагот, трубы, тромбоны. Пришли новые, молодые, талантливые люди.
За год оркестр преобразился. С оркестром охотно стали выступать выдающиеся музыканты: Давид Ойстрах, Мстислав Ростропович, Эмиль Гилельс, Святослав Рихтер, Леонид Коган и другие. И, конечно, выступал Ван Клиберн, друживший с Кондрашиным после победы на конкурсе им. Чайковского в 1958 году.
Оркестр стал выезжать заграницу и два или три раза в году выезжал на длительные поездки в Европу и Америку. Появилась новая категория людей – «невыездные», и К. Кондрашин много времени и сил тратил на то, чтобы добиться их выезда. Перед выездом зарубеж устраивались иногда «профилактические» встречи с министром культуры Е. Фурцевой. На одной из таких встреч перед поездкой в США она сказала: «Вас, наверное, будут спрашивать о А. Солженицине. Народ возмущен, как А. Солженицин пишет о советской действительности. Да, он не пишет так, как нужно народу».
В поездках нас всегда сопровождали два «сотрудника» министерства культуры, то есть КГБ. Первые выезды оркестра, артисты оркестра были разбиты на четвертки, и могли ходить только в таком составе. Через некоторое время можно было вдвоем ходить.
Платили суточные, самое большее двадцать долларов в США и Японии. В других странах это могло быть от трех до десяти долларов. Музыканты, естественно, старались экономить на еде. Брали консервы, пакетные супы, ну и, конечно, кипятильники и электрические плитки. Помню как в Токио, одновременно включённые электроприборы выбили все пробки, и сверкающая, сияющая улица была 15-20 минут в темноте. Руководство оркестра «умоляло» не включать электроприборы одновременно.
Поезка в Японию была на пароходе, поэтому чемоданы весили по тридцать-сорок килограмм. Оркестр привезли в гостиницу, и услужливые японцы стали помогать нашим женщинам, но у них ничего не получалось. Они не могли оторвать чемодан от пола. Тогда одна из женщин взчла с легкостью два чемодана и спокойно понесла к лифту под изумленные взгляды японцев.
В поездке за границу нередко проявлялась болезненная скупость музыкантов, конечно в первые поездки люди, имевшие скромную зарплату, старались сэкономить, так как имелось много проблем: отсутствие квартир, одежды, мебели. Но работая десять-пятнадцать лет, имея постоянно одну-две поездки в году, эти проблемы были давно решены. Поэтому такая скупость была именно болезненной.
Так например, один музыкант, используя вместо хлеба сухие хлебцы, отписывал скалько в день он съел этих хлебцев. Он был мой коллега, то есть тоже виолончелист. Каждый раз, когда я покупал бутылочку кока-колы, а она в то время стоила пятнадцать центов, он спрашивал сколько она стоит. Однажды я пошутил и сказал, что сегодня она стоит шестнадцать центов. С ним было просто плохо.
Как-то мы были в Испании. Остановились в каком-то придорожном отеле, вышли пройтись и увидели недалеко несколько бродячих голодных собак. И вот две наши музыкантши, которые тоже увидели собак, остановились и одна другой говорит: «Принеси им колбасы». Та скоро вернулась и принесла несколько кусков, бросила их собакам, те понюхали и отошли. Все рассмеялись, вот какую колбасу едят советские артисты. Её даже голодные бродячие собаки не едят.
В 1969 году, после событий в Чехословакии, когда были введены советские танки и войска, у оркестра была поезка туда. Когда оркестр привезли в гостиницу, нас отказались принять и обслуживать. Ну, конечно, после соответствующих звонков эта забастовка прекратилась.
На другой день я пошёл обедать в ресторан гостиницы и был потрясён, сделал заказ и через пять минут ко мне направилась группа из четырех-пяти человек: метрдотель, два официанта и шеф-повар и стали меня обслуживать, один сервировал стол, другой взял из рук шеф-повара тарелку с супом. Они молча смотрели на меня, пока я ел суп, а потом подали второе блюдо, мясо с рисом. Метрдотель принял от меня деньги. И тогда они, наконец, ушли.
В одной из поездок мы с приятелем попали под подозрение КГБ. Это было в Гане. Нас всех расселили в маленьких бунгало на двоих. Утром, очень рано, оркестр должен был быть в аэропорту. Ночь была очень душная. Вставать надо было в пять утра. Мы с приятелем проспали. Не зазвонил будильник. Проснулись от криков служащих, которые разыскивали нас. Мы вскочили и через десять минут были готовы. Кто-то перепутал, и в том номере, где были мы указаны, нас не оказалось. Мы приехали вовремя, наши друзья хохотали. Всё объяснилось, но ещё долгое время в КГБ говорили, что у этих двоих что-то было в Гане.
В одной из поездок по Австрии нас сопровождал «сотрудник» министерства культуры. Мы ездили в автобусах, на поезде, страна чудесная, и он все время говорил: «Ребята, вы не верьте тому, что видите. Это все подделано, не настоящее». Он всё время изображал, что ни слова по немецки не знает. На одной из репетиций я в антракте вышел в холл. Было темно. И вдруг я услышал разговор двух людей по немецки, одним из них оказался наш сотрудник.
У приглашённых дирижёров с оркестрами нередко бывали проблемы: как оживить тех музыкантов, которые работают больше десяти или пятнадцати лет, всё переиграли по многу раз и, естественно, потеряна свежесть восприятия, особенно это касалось классической музыки.
С нашим оркестром иногда работал Б.Хайкин из Большого театра. У него Кондраштн учился в консерватории. Это был остроумный человек, очень опытный дирижёр. Он, чтобы оживить обстановку, рассказывал анекдоты, смешные истории.
Как-то в оркестр пришёл очень известный, уже довольно пожилой дирижёр. Репетировали знаменитую, замечательную Шестую пасторальную симфонию Л.Бетховена. Играют пять-десять минут, потом дирижёр останавливает оркестр и спрашивает концертмейстера: «А что первая флейта так странно играет?» Тот отвечает: «Простите, маэстро, это наш новый музыкант, и он первый раз играет эту симфонию». «О! – воскликнул дирижёр, - Какой счастливец, он первый раз играет эту симфонию и играет свежо».
Другая история. Один известный ленинградский дирижёр, когда приходил на репетицию, то на него не обращали никакого внимания, смеялись, ходили, шутили. Хотя этикет гласит, при появлении дирижёра оркестр молчит, все сидят на своих местах. Здесь же тратили 10-15 минут, пока все успокаивались. Однажды он приходит на репетицию, все молчат, сидят на своих местах. Он удивленно и даже с некоторой боязливостью подходит к своему месту и говорит: «Ребята, ребята, бросьте хохмить». Все засмеялись, заиграли туш и поздравили его с днем рождения.
Кирилл Кондрашин был другом многих выдающихся музыкантов: Давида Ойстраха, Мстислава Ростроповича, Эмиля Гилельса, Святослава Рихтера, Леонида Когана. Он близок с Дмитрием Шостаковичем.
В 1964 году премьера «Казнь Степана Разина» Д.Шостаковича. Кондрашин первый исполнитель Четвёртой и Тринадцатой симфоний, и других произведений композитора.
Кирилл Кондрашин был очень принципиальный и глубоко порядочный человек. Он никого не принимал в оркестр по блату. Иногда из-за этого происходили казусы, смешные истории, когда действительно талантливого человека он не принимал в оркестр, потому что кто-то попросил за него.
Я пришёл, поступил в оркестр в 1967 году, сразу по окончании института имени Гнесиных. Для меня, совсем молодого человека, Кирилл Петрович казался титаном. Я где-то робел перед ним. Но однажды у меня был с ним разговор, памятный для меня.
Это было утром в ресторане гостиницы, куда оркестр приехал на музыкальный фестиваль П.И.Чайковского, в Воткинске, где родился Чайковский. Утром я пошёл в ресторан гостиницы, там уже сидели некоторые музыканты. Кондрашин сидел один за столиком. Когда он увидел меня, то пригласил к своему столу. Мы говорили о разных вещах, потом я спросил: «Кирилл Петрович, Вам не кажется невероятным, что в таком глухом месте мог быть такой очаг культуры, где ещё сто пятьдесят лет назад мог не только родиться но и сформироваться великий композитор?» Кирилл Петрович со мной согласился. Его тоже поражало такое явление.
Из этой поездки мне запомнился ещё один эпизод, смешной и печальный.
Гостиница находилась в Ижевске, столице Удмуртской автономной республике. Город Воткинск находился примерно в ста километрах. Оркестр поехал в каких-то допотопных автобусах по неасфальтированной дороге. Дорога была такой ещё, наверное, при Петре I. Нас предупредили, что окна автобуса открывать нельзя, страшная пыль. Несмотря на это, наша концертная одежда была вся в пыли. Мы долго чистились перед выходом на сцену. Но вот мы взяли инструменты и пошли к сцене сквозь толпу встречающих нас жителей. Было много детей-школьников, и вот я слышу как один мальчик говорит другому: «Смотри, евреи идут». Он явно был поражён, потому что последние двести-триста лет нога еврея не вступала на эту землю. Я удивился, какова генетическая сила, что дети, никогда не видевшие евреев, получили точную игформацию.
Кирилл Кондрашин с 1972 года преподавал в консерватории. Он был председателем жюри Всесоюзного конкурса дирижёров и пригласил победителя, Юрия Темирканова, поехать вторым дирижёром в большое турне по США в 1970 году с оркестром Московской филармонии.
Через несколько лет оркестру было присвоено звание «академического» с увеличением зарплаты в два раза. Неожиданным для многих был уход Кондрашина из оркестра в 1975 году. Ещё более неожиданно, когда он попросил политического убежища в Нидерландах, Голландии.
Кирилл Кондрашин был членом партии, обласкан советским правительством, особенно симпатизировала ему Екатерина Фурцева – министр культуры. С другой стороны, ничего удивительного. Он постоянно сталкивался с жуткими явлениями советской жизни.
Вспоминаю, как перед одной поездкой в США оркестр был приглашен к Екатерине Фурцевой для беседы. Интересно, что Фурцева из простой семьи, работала ткачихой. Была замечена партийным функционером, и стала делать головокружительную карьеру в партийной иерархии, стала членом ЦК, а потом кандидатом в члены Политбюро. Как и все другие руководители не имевшие образования, кроме высших партийных курсов, каждый мог себе позволить всё что угодно.
Фурцева на встрече подчеркнула, что время сложное, что вас наверняка будут спрашивать, почему не печатается Александр Солженицын. Он не печатается у нас, потому что пишет не так, как надо нашему народу.
Фурцева для тех времён сделала несколько важных вещей – начался культурный обмен между СССР и США. Стали выезжать многие коллективы, оркестры, опера, балет, танцевальные ансамбли, в Москву приехал Нью-йоркский симфонический оркестр с дирижёром Леонардо Берстайн.
В Москву стал возможен приезд великого русского композитора Игоря Стравинского и концерты под его руководством. Состоялся Первый Международный конкурс имени П.И.Чайковского.
Какой скандал вызвала премьера Тринадцатой симфонии Дмитрия Шостаковича, потому что одна из частей исполнялась вместе с хором и солистом, певцом, на слова стихотворения Евгения Евтушенко «Бабий яр». Правительство не могло запретить исполнение произведения всемирно известного композитора, лауреата всех премий. Давление и атмосфера до того накалилась, что солист, певец, за один день до генеральной репетиции отказался петь, его заменили другим певцом. Сейчас я уже забыл фамилии певцов, в то время довольно известных, один из них был из Большого театра.
Исполнение состоялось. Трудно передать что творилось. Весь музыкальный и не музыкальный мир хотел попасть на этот концерт.
Кондрашин и наш оркестр были первыми исполнителями симфоний Густава Малера. Этот великий композитор был не известен в нашей стране. Ведь он был еврей.
Кирилл Кондрашин с 1978 года и до самой смерти в 1981 году был руководителем знаменитого оркестра Концертгебау в Амстердаме.
Его решение остаться в немалой степени вызвано и личными причинами. Любовь к нему очаровательной, доброй, молодой женщины, которая даже выучила русский язык, хотя Кондрашин отлично знал немецкий язык. Он испытывал мучительные переживания, еак как оставил жену, двух сыновей и страну, в которой он родился, вырос и многого добился, где остались его друзья и оркестр. В новом для него мире он ощутил свободу и настоящую любовь. Его выбор был мучителен, но верен.
Уважаемый читатель, спасибо за то, что дочитали мой рассказ до конца. Прошу Вас ещё задержаться на минутку на моей странице и высказать своё мнение о рассказе. Спасибо.
Родился 21 февраля (6 марта) 1914 год в семье оркестровых музыкантов, в шесть лет начал обучаться игре на фортепиано, затем занимался также теорией музыки у Н. С. Жиляева, который оказал огромное влияние на его творческое развитие.
В 1931 году Кондрашин поступил в МГК имени П. И. Чайковского в класс оперно-симфонического дирижирования к Б. Э. Хайкину. Три года спустя он получил место помощника дирижёра Музыкальной студии МХТ под руководством Владимира Немировича-Данченко, где впервые встал за пульт 25 октября 1934 года.
Окончив консерваторию в 1936 году, Кондрашин стал дирижёром Малого театра в Ленинграде, где под его управлением состоялись представления опер А. Ф. Пащенко «Помпадуры», Дж. Пуччини «Девушка с Запада», М. М. Черёмухина «Калинка» и др. На первом Всесоюзном конкурсе дирижёров в 1938 году Кондрашин получил почётный диплом, а музыкальная критика отметила его высокое мастерство.
В 1943 году Кондрашин получает приглашение в Большой театр, только что вернувшийся из эвакуации из Куйбышева. Молодой дирижёр знакомится с С. А. Самосудом, А. М. Пазовским, Н. С. Головановым, которые помогли ему расширить музыкальный кругозор и усовершенствовать мастерство управления оперным оркестром. Под управлением Кондрашина было поставлено несколько новых опер, в это время он также часто выступает с ведущими оркестрами страны, исполняя сочинения Н. Я. Мясковского, С. С. Прокофьева, Д. Д. Шостаковича, Рахманинова, П. И. Чайковского, Ф. Листа и Р. Вагнера. В 1948 и 1949 годах он получает Сталинскую премию первой и второй степени, соответственно.
Покинув Большой театр в 1956 году, Кондрашин начал карьеру гастролирующего дирижёра, заслужив репутацию блестящего аккомпаниатора: с оркестрами под его управлением выступали Д. Ф. Ойстрах, С. Т. Рихтер, М. Л. Ростропович, Э. Г. Гилельс, Л. Б. Коган и другие выдающиеся музыканты. На Первом конкурсе имени П. И. Чайковского в 1958 с оркестром под управлением Кондрашина на третьем туре и на гала-концерте играл Ван Клиберн, и в том же году Кондрашин впервые посетил с гастролями США и Великобританию.
В 1960-1975 годах Кондрашин возглавлял Симфонический оркестр Московской филармонии. Этот период считается самым плодотворным в карьере дирижёра. Под его управлением оркестр Московской филармонии выдвинулся в число ведущих музыкальных коллективов страны.
В декабре 1978 года после очередного концерта в Нидерландах Кондрашин принял решение не возвращаться в СССР. Вскоре он получил место главного приглашённого дирижёра оркестра Концертгебау в Амстердаме, а в 1981 году должен был возглавить Симфонический оркестр Баварского радио, однако скоропостижно умер от инфаркта.
Творчество
Кондрашин - один из крупнейших дирижёров XX века. По его собственным словам, он стремился, подобно дирижёрам прошлых лет, выработать собственное уникальное и неповторимое звучание оркестра. За время работы с оркестром Московской филармонии он исполнил многие сочинения классических и современных авторов, в том числе цикл из всех симфоний Г. Малера, а также произведения Б. Бартока, П. Хиндемита, А. И. Хачатуряна, М. С. Вайнберга, Г. В. Свиридова, Б. А. Чайковского (Б. А. Чайковский посвятил К. П. Кондрашину свою Вторую Симфонию) и многих других композиторов. Кондрашин - первый дирижёр, исполнивший цикл из всех пятнадцати симфоний Д. Д. Шостаковича, при этом Четвёртая (не исполнявшаяся со времени своего написания - 1936) и Тринадцатая симфонии были исполнены в 1962 году впервые.
Среди осуществлённых записей - произведения И. Брамса (все симфонии; концерт для скрипки с оркестром с Д. Ф. Ойстрахом), М. Вайнберга (симфонии № 4-6), А. Дворжака (концерт для скрипки с оркестром с Ойстрахом), Г. Малера (симфонии № 1, 3-7, 9), С. С. Прокофьева («Кантата в XX-летию Октября», «Ала и Лолий»), М. Равеля («Испанская рапсодия», «Вальс»), С. В. Рахманинова («Колокола», «Симфонические танцы», концерт № 3 для фортепиано с оркестром с Ваном Клиберном), Н. А. Римского-Корсакова («Снегурочка», концерт для фортепиано с оркестром с С. Т. Рихтером), А. Н. Скрябина (1 часть «Предварительного действа» в редакции А. П. Немтина - первая запись), П. И. Чайковского (симфонии № 1, 4, 5, 6, концерт № 1 для фортепиано с Ваном Клиберном), Д. Д. Шостаковича (все симфонии, «Октябрь», «Казнь Степана Разина», «Над родиной нашей Солнце сияет», концерт № 2 для скрипки с оркестром с Ойстрахом) и др.
Звучание оркестра под управлением Кондрашина отличалось уравновешенностью текстуры звучания, чётким контролем над динамикой, теплотой и единством тембра. Некоторые из своих мыслей и методов работы с оркестром Кондрашин отразил в книге «О дирижёрском искусстве», вышедшей в печать в 1972 году.
Награды и премии
- Сталинская премия первой степени (1948) - за дирижирование оперным спектаклем «Вражья сила» А. Н. Серова на сцене ГАБТ
- Сталинская премия второй степени (1949) - за дирижирование оперным спектаклем «Проданная невеста» Б. Сметаны на сцене филиала ГАБТ
- Государственная премия РСФСР имени М. И. Глинки (1969) - за концертные программы (1966-1967) и (1967-1968)
- народный артист СССР (1972)
- заслуженный деятель искусств РСФСР (1951)
- орден Трудового Красного Знамени и медали
Библиография
- Ражников В. Кондрашин рассказывает о музыке и о жизни. - М.: Музыка, 1989
