Четыре четверти пути

О фильме «Высоцкий. Спасибо, что живой»

Вот посмотрел фильм «Высоцкий. Спасибо, что живой».

Очень даже неплохой фильм, скажу я вам.

1980 год, год до смерти барда. Все мы знаем его срок, не боги, все нам ясно. На экране резиновая маска поэта, неживое лицо, обездвиженное, обескровленное, статичное. А какое у него было лицо тогда? Смертельно уставшее в сорок лет, изнаркоманенное, исколотое, испитое. Да и сам Владимир Высоцкий не герой и не пророк. Артист, опустившийся до уровня наркомании и «чёса», «левых» концертов и шабашек. Без самого малого преступник по меркам того времени, расхититель соцсобственности и рвач.

Мятущийся и опустившийся, брошенный и любимый, он через силу едет в благословенную Бухару, как говорят на Востоке, «Бухара-шериф», город-жемчужина, где древние неуклюжие башни увенчаны гнездами аистов. Бухара! Восточный базар, гортанная перекличка на улицах, город, тогда еще наш, а теперь окончательно потерянный для русской ойкумены… Туда направляется русский поэт Высоцкий (Сергей Безруков? Впрочем, только он это и может сыграть), его «продюсер» Павел - профессиональный гешефтмахер в исполнении Максима Леонидова, врач-реаниматор Игорек (А.Панин), лукавый и подлый, небольшой артист Сева (И.Ургант). Едут зарабатывать бабло. Высоцкому - на наркоту, его продюсеру - на кайф. Высоцкий здесь не девочка-ляля, не «жертва режима», испившая «всю горесть репрессий», не непонятый обществом великий артист, не пресловутый диссидент. Поэт играет по «правилам», он едет «пилить» трешки и пятерки своих поклонников в одной из «самых дальних гаваней Союза», не очень-то честный и порядочный. Что ж смотреть на такого?

Не сразу и поймешь. Первые десятки минут давишься от мерзости его словно резинового лица-маски, столь не похожего на растиражированные миллионами копии портрета «нашего» «Володика». От его рвачей-дружбанов, ловко наживающих тысячи на таланте поэта. На его поте и крови, конвульсиях и судорогах. Но и его болезнь следствие его пьянства и бездуховности, лжи и блуда…

И вот тогда, когда наименее подготовленный к сюрпризам режиссера Петра Буслова зритель начинает подтягиваться к выходу из кинозала, в среду этих ничтожных киногероев - мелких «бизнесменов» и торгашей - врывается настоящее ЗЛО - палач из спецслужб Бехтеев (А.Смоляков). И здесь первый надрыв. Настолько уж явственно и близко это зло стукачества и верноподданичества, что зрительный зал начинает закипать. Здесь даже организатор концертов Высоцкого в Узбекистане Фридман (Д.Астрахан) - стукач и вор - становится положительным героем. Отечественная кинокритика назвала героя Андрея Смолякова очередным «героем нашего времени», но палаческое начало не вытравишь никакой ретушью. Смоляков цельно и талантливо сыграл средоточение подлости и лжи. В фильме он самый настоящий оборотень в погонах. Уже тогда такие, как он, меньше всего думали о безопасности страны, им для очередной звездочки на погоны и бирюльки на китель нужно было свернуть в бараний рог артиста. Что ж, это не так уж и сложно. Ведь все его друзья были завербованы. Маленькие люди, со своими грешками и должками… Неужели их нельзя было дожать, додавить мощной державе, казавшейся тогда великим колоссом!

О той державе чуть-чуть, о моем Союзе. В фильме небезынтересно показаны предпосылки грядущей геополитической трагедии 91-го года. Великого Развала Державы. Здесь и лживость, и показуха официоза, местничество националистических баев и божков местного разлива, лишь для вида размахивающих партбилетами, и пир во время чумы партноменклатуры, и гнусное шипение мещан. Но даже в фильме много правды. Средняя Азия! Родина великих поэтов и философов, замечательный народ, еще не ставший народом «равшанов» и «джумщудов». Разбавленный Старшим Братом - русскими учителями, врачами, музыкантами, мастеровыми, - подтянутый ими в культуре и профессии до нашего уровня. Еще скованный советской дисциплиной, направленностью к труду и созиданию.

Но вернемся к полковнику Бехтееву. Он, профессиональный лгун и карьерист, решает взвалить на свои плечи непомерную ношу - раскрыть «подлые» делишки Высоцкого. И все ему в помощь. Система и время, стукач Фридман и суперсовременная аппаратура (стереомагнитофон, скажите пожалуйста!). И вот уже Фридман сохранил левые билеты с контрафактных концертов, и Бехтеев перехватывает доморощенного наркокурьера Высоцкого Татьяну. Давай, слуга режима, застегивай наручники на запястьях поэта.

И здесь второй удар, словно девятый вал ледяного океана опрокидывается на зрителя. На сцену убогого концертного зала Бухары выходит артист. Он покрылся потом, не может произнести и слова от одышки, он в нестиранной рубашке. Но это Высоцкий! Наверное, совсем не тот, который был на самом деле. Но наш, нами же созданный образ русского барда. Он в огнях рампы! Он на глазах у тысячной толпы! Он рвется из сил и из всех сухожилий! Он с трудом произносит слова, отказывает сердце и саднит горло. Но сквозь надрывное дыхание и хрип до нас доносятся слова без лжи и фальши. И про «я из повиновения вышел», и про «рвусь из сил и из всех сухожилий», и про «спасите наши души». Здесь сквозь гекатомбы лжи, фальши и пошлости «пашущих на галерах» в нас брызжет капельками ручеек правды, пота, силы и воли. Ручеек Высоцкого, ручеек Бондарева, ручеек Распутина. Вместе они сливаются в могучий поток русской правды, вновь начинающей быть востребованной в очистительных процессах, происходящих в нашем обществе в наши дни.

Но там же сидели и простые бухарцы, не сдавшие ни одного билета тридцать лет назад, когда Володик почувствовал себя смертельно плохо на сцене. А здесь, в нашем зале, сидели обычные российские люди, аплодировавшие тому, как их Володик отказался «стучать», и как его пассия Татьяна, преодолев все границы, привезла ему «чудодейственное» средство, и как небольшой артист Сева доиграл свою репризу, осмеянный безжалостным плебсом, ждущим только своего кумира. И даже подлому Фридману, в конце концов раскаявшемуся и заключенному в объятия Высоцким.

Не хочу показаться навязчивым, но фильм посмотреть стоит. Фильм многослойный и многоплановый, неожиданный и противоречивый. Я его увидел таким, извините, если оказался не прав.

Константин Ерофеев.

Ленинград.

Константин ЕРОФЕЕВ.

«Но знаю я, что лживо, а что свято,-

Я понял это все-таки давно.

Мой путь один, всего один, ребята. -

Мне выбора, по счастью, не дано».

R С. Высоцкий

«Мой путь один» - читаем мы у Высоцкого, и открывая его гороскоп, видим, что это - путь одиночки, путь воина, сильной и само­стоятельной личности, когда все свои «четыре четверти пути» ты должен пройти исключительно сам - один, ни на кого не рассчитывая и ни от куда не ожидая никакой помощи. Подтверждением тому в гороскопе - огромный, ярко выраженный 1 дом, с пятью планетами, среди которых - все три его управителя - сигнифтикатор, альмутен и элеватор. Астрологически, жизнь Владимира Высоцкого - это путь Водолея-Овна с ярко выраженной мистерией 1 дома гороскопа: «Мой финиш - горизонт, и лента - край земли, я должен первым быть на горизонте! » В этом у него действительно не было выбора. Но только в этом!

Кармическое предназначение Высоцкого, согласно положению Лунных Узлов в знаках Стрельиа/Близнеиов и в 9-3 домах гороско­па, заключается в духовном лидерстве, связи с жизнью и идеологией своей страны, учительстве и миссионерстве, помогая другим выбрать правильный духовный путь, а также умении вести за собой.

«Но, как же так?! - можете возразить вы. - Ведь в Стрельце у него Черная Луна!» Да, Черная Луна в Стрельце, но давайте «разберемся» (излюбленное выражение поэта!), на каком уровне проявления Лилит находился Высоцкий?

В. С. Вькоикий

Гороскоп Владимира Высоцкого

Москва: 55°45’ с.ш., 37°35′ в.д. Поправка на Гринвич 3 ч.
10 солнечный лень * 24 лунный день

Владимир Семенович Высоцкий родился 25 января 1938 гола в Мо­скве. Время рождения отректифицировано.

Высоцкий Владимир -гороскоп

Он выделялся среди всех и всегда стремился быть первым, что связано с мистерией 1 дома его гороскопа. Но он не рвался к почес­тям, постам и власти, не отличался надутостью и чванливостью. Не был податлив и тому идеологическому обману, который царил в нашей стране в те далекие годы - в доказательство, его стихи и песни, полные критики, сатиры и юмора по поводу «мертвящей пустоты», в которой прожило целое поколение людей, лишенное -разума и памяти и глаз». Отвергнутый официальной идеологией, гонимый и презираемый властелинами социального строя (Лилит в Стрельце, Юпитер злой), он видел всех их насквозь - тщеславных карьеристов и бюрократов, надутых чиновников, вовлекавших миллионы людей в пучину своей лжеидеологии. Видел, разоблачал и боролся с помощью своего уникального оружия - стиха: «ни единою буквой не лгу, он был чистого слова слуга» (Меркурий — управитель 5 дома, творческого раскрытия, в королевском градусе). Теперь, по прошествии стольких лет, глядя на жизнь Высоцкого, как на историю, можно смело ска­зать: это неформальный лидер своего времени, «белая ворона», «один в поле воин» - «хоть бы льдина попалась мне, что л,. или встретился добрый дельфин?..- Это была борьба не во имя –«собственного Юпитера», но за восстановление закона и социальной справедливости. В своих стихах и песнях он не поучал жизни, претендуя на истину в по­следней инстанции, а ставил вопросы, которые заставляли других ду­мать. Таким образом, по Черной Луне в Стрельце (знаке идеологии и власти) Высоцкий проявлялся на 2-3 уровне: согласно второму (искуплению), был подвержен травле и отторжению со стороны власть имущих, а на третьем - имея иммунитет против тщеславия и лжи открыто и храбро сражался за правду. Конечно же, как выход не служения Лилит, можно было бы избрать и другую колею - сми­рения, терпения, не вмешательства в идеологию и дела социума. Но этот путь не для человека с мистерией 1 дома гороскопа - самоот­верженного воина и борца: «Я из повиновения вышел за флажки - жажда жизни сильней!Только сзади я радостно слышал удивленные крики людей».

В то же время Черная Луна стоит в 11 доме, а это - планы, друзья, реформы и, конечно же, проблема выбора и проблема жре­бия. Кто были его друзья, к чему они его устремляли и куда вели. Со временем биографы Высоцкого подробно ответят и на эти вопросы, не миновав фразы — Я был душой дурного общества». Мы же, никого не осуждая, остановимся лишь на том, что ничего хорошего из «такой дружбы» не вышло: «и не друг, и не враг, а так…». В то же время не бу­дем закрывать глаза на немалую долю авантюризма, своеволия и анархизма в жизни Высоцкого (альмутен 11 дома Юпитер злой) что совершенно не позволительно при Черной Луне в 11 доме, ибо ве­дет к укреплению «Злого Духа», как еще называют этот дом гороско­па. Высоцкому ни в коей мере нельзя было отпускать штурвал своего корабля, отдавая судьбу на волю волн, ибо надежда на случай - от­нюдь не его козырная карта, а та самая «Кривая и Нелегкая«, что пре- следовала его по пятам.

Но что можно было бы предложить в противовес «злой» судьбе, и в чем мог бы состоять светлый выбор этого человека?

Белая Луна, Ангел-Хранитель, в гороскопе Высоцкого находится в знаке Козеро­га, в доме, располагаясь прямо вблизи Асцендента. Козерог - знак цеди, высших профессиональных достижений «вершина го­ры», на которой стоит Арта. Вот откуда столь будоражащие слова поэта-песенника: Как Вечным огнем, сверкает днем вершина изумрудны.и льдом, которую ты так и не покорил». Управитель «Дома Цели», Юпитер, находится в 1 доме - значит, к вершине своей такой чело­век всегда будет идти исключительно самостоятельно. В тоже время Юпитер злой, следовательно, путь «к пьедесталу» нелегок, с массой преград и заслонов. И, как компенсацию за «светлое прошлое», Арта в Козероге дала своему ставленнику воз­можность достижения вершины - он, действительно, стал первым!

Повсеместно признанный поэт, композитор и исполнитель песен та­лантливейший актер театра и кино - вот перечень ярчайших творче­ских достижений Владимира В

Кроме варианта визуализации строки В.С.Высоцкого напрашивается и аналогия с "Последним листом" О.Генри: "Пока не будет выпита последняя капля..." Ну а если по существу, то этот пост - первый из серии "Музей". В новый год - с новым прожектом.


Предыстория банальна. В связи с покупкой и участием в покупках деревенских домов накопилось некоторое количество старых (а порой и старинных) предметов сельского быта, выбросить которые просто рука не поднималась. И как-то постепенно-внезапно созрела мысль создать сельский музей (истории и быта села Орехово). Пощение же в ЖЖ заставит наконец систематизировать и каталогизировать накопленное. А его уже столько, что без бутылки не разберёшься.
И вот она, классика жанра (особенно если речь идёт о самогоне) - четверть. 3,0748 л = 1/4 ведра (12,299 л). Производилась до середины(?) прошлого века. В связи с борьбой с самогоноварением в послевоенные годы четверти использовались в основном для хранения керосина и в качестве реквизита в бОльшей части советских фильмов.

Он не вышел ни званьем, ни ростом,

Ни за славу, ни за плату,

На свой необычный манер

Он по жизни шагал над помостом

По канату, по канату, натянутому, как нерв.

Но должно быть ему очень нужно пройти

Четыре четверти пути!

И лучи его с шага сбивали

И кололи, словно лавры.

Труба надрывалась, как две.

Крики "Браво" его оглушали,

А литавры, а литавры, как обухом по голове!

Посмотрите, вот он без страховки идет.

Чуть правее наклон - упадет, пропадет!

Чуть левее наклон - все равно не спасти!

Но теперь ему меньше осталось пройти:

Всего три четверти пути!

Ах, как жутко, как смело, как мило-

Бой со смертью три минуты!-

Раскрыв в ожидании рты, лилипуты, лилипуты-

Казалось ему с высоты.

Посмотрите, вот он без страховки идет.

Чуть правее наклон - упадет, пропадет!

Чуть левее наклон - все равно не спасти!

Но спокойно, ему остается пройти

Всего две четверти пути!

Он смеялся над славою бренной,

Но хотел быть только первым.

Такого попробуй угробь!

По проволоке над ареной

Нам по нервам, нам по нервам

Шел под барабанную дробь!

Посмотрите, вот он без страховки идет.

Чуть левее наклон - все равно не спасти!

Но замрите: ему остается пройти

Не больше четверти пути!

Закричал дрессировщик, и звери

Клали лапы на носилки,

Но строг приговор и суров.

Был растерян он или уверен,

Но в опилки он пролил досаду и кровь!

И сегодня другой без страховки идет.

Тонкий шнур под ногой - упадет, пропадет!

Вправо, влево наклон - и его не спасти,

Но зачем-то ему очень нужно пройти

Четыре четверти пути! He did not come out of any rank, no growth,

Not for glory or for a fee,

In his unusual style

He stepped over the life of the platform

Tightrope, a tightrope as the nerve.

A little to the left of the slope - still not saved !!

But it must be very necessary to pass

The four quarters of the way!

And its rays shot down a step

And pricked, as if the laurels.

Pipe bursting is two.

Cries of "Bravo" he deafened,

A timpani and drums, like an ax on the head!

Look, here it goes without insurance.

But now it is less left to go:

Only three quarters of the way!

Ah, how terribly as boldly as Relief

Fight to the death of three minutes! -

Expanding the waiting mouths, Lilliputians, liliputy-

It seemed to him from above.

Look, here it goes without insurance.

A little to the right of the slope - fall, lost!

A little to the left of the slope - still not save!

But still, it remains to pass

Just two quarters of the way!

He laughed at the glory of the perishable,

But just I wanted to be the first.

This try to ditch!

According to the wire above the arena

We are on the nerves, we have the nerves

It was a drum roll!

Look, here it goes without insurance.

A little to the right of the slope - fall, lost !!

A little to the left of the slope - still not save!

But Freeze: it remains to pass

Not more than a quarter of the way!

Cried the trainer and the beasts

Cluley paws on a stretcher,

But strict and harsh sentence.

he was confused or believe

But he shed dust annoyance and blood!

And today, another is without insurance.

The thin cord under the foot - fall, lost!

Right, left slope - and it does not save,

But for some reason, it is very necessary to pass

The four quarters of the way!

"Он не вышел ни званьем, ни ростом..."

Вот что правда, то правда. Если бы не длинная "девчачья" коса на плече и ярко выраженная гетерохромия, Николай внешне ничем не выделялся бы из монохромной людской массы. Но химера* умело прячет под черным париком и цветными линзами эти "выделяющиеся элементы декора". Он слишком умён, слишком расчётлив и слишком хороший актёр для того чтобы нарываться на неприятности со своей от природы необычной внешностью. Что использует Фёдор, внедряя Гоголя личным секретарём замминистру юстиции.

"Ни за славу, ни за плату..."

Денег Николай не требовал. Ему с лихвой хватало собственных накоплений. Хотя немаленькую зарплату секретаря первые несколько месяцев забирал себе. Единственным его условием в операции "Смерть небожителей" было прямое участие в ликвидации группы министерских чиновников. Как он сказал: "А большего мне и не надо".

"На свой необычный манер..."

Гоголь сам по-себе жутко необычный. Чего только стоят его клоунский костюм и странная привычка задавать вопросы. Правда эта маска только для публики, только для жертв. Для своих же, Коля необычен абсолютной небрезгливостью, хорошей смекалкой и циничным, на грани фола, чувством юмора. "Странный фрукт" -, высказался как-то про него Александр.

"Он по жизни шагал над помостом..."

Николай...

"По канату, по канату..."

"Натянутому, как нерв!.."

Гоголь! Немедленно слезай оттуда! Ещё, не дай Бог, шею свернёшь, навернувшись! - кричит снизу Иван.

Для застывшего на узком кусочке парапета Николая он кажется не больше мыши. Или хомяка. Гоголь хихикает, представляя обер-камергера домашним грызуном, и быстрее шагает по хрупкому архитектурному украшению. Ему скучно. Фёдор уехал несколько часов назад и не вернётся ещё примерно столько же. Пушкина бесить неинтересно - он предсказуем и прост как зубочистка. Их новый японский друг, Муситаро, кажется, слишком вспыльчив: ему проще наорать и запереться у себя, чем терпеть прилив хорошего настроения клоуна. Некоторое время было весело доводить падре из Гильдии, чай отвечать Готорн умел, хоть и брезговал. Но после "полоскания мозгов" священник стал похож на выпотрошенную игрушку - пустая оболочка, подвешенная на умело дёргающиеся ниточки. Решение пришло само после похода на кухню - Иван. Этот вечно учтивый, галантный и улыбающийся Иван.

Посмотрите! - Николай смеётся громко и звучно, так, что слышно в доме и большей части сада. - Вот он без страховки идёт, - миг - и руки, скользящие вдоль шершавой стены, вскидываются и застывают, придавая фигуре под крышей сходство с печатной буквой "Т". - Чуть правее наклон - упадёт, пропадёт, - Гончаров забавно мечется внизу и "акробат" хохочет ещё громче.- Чуть левее наклон - всё равно не спасти, - нога цепляет и скидывает отвалившийся кусочек штукатурки, который разбивается мелким крошевом на дорожке под окнами. - Но, должно быть, ему очень нужно пройти четыре четверти пути!

Последний шаг сопровождается громким ликующим воплем сверху и Иван облегчённо выдыхает, видя как исчезает в оконном проёме цветастая фигура. Сейчас он ему устроит экстрим и острые ощущения...

" И лучи его с шага сбивали..."

Даже такому талантливому актёру, как Николай, было трудно втереться в доверие "параноидальному чинуше". Подстроиться под сумасшедший ритм министерства, мелькнуть там, помочь здесь, подкупить бывшего поверенного, заставить его же состряпать себе рекомендательное письмо и всё время строить из себя неуклюжего зануду-очкарика - о, это выматывало похлеще иной драки.

"И кололи словно лавры..."

А когда куча убитых нервов и потраченных сил стали приносить плоды, Гоголь чуть было всё не испортил одним-единственным звонком. К счастью, тот клерк был не настолько мнительным и посчитал, что его коллега просто хвастается своей девушке. Или парню, кто эту современную молодёжь разберёт.

"Труба надрывалась как две.
Крики "Браво!" его оглушали..."

Начальство было довольно работой нового подчинённого, а соседние отделы и департаменты пытались перетянуть к себе такого способного работника. Ух, какие дифирамбы пели ему эти высокопарные павлины, сманивая лучшими условиями и повышенной зарплатой в свои мелкие и не очень министерства. Правда, к своей досаде и радости Тонана, получали тихий вежливый отказ.

"А литавры, а литавры
Как обухом по голове!.."

От того ещё слаще было наблюдать за растущими в чужих глазах недоумением и страхом. Кто бы мог подумать, что тихоня-секретарь, запинающийся о собственные ноги и идеально ведущий документацию, окажется иностранным эспером. Очень опасным эспером.

Посмотрите - вот он без страховки идёт, - тихо декламирует по-русски Николай. Вести пленника по зданию министерства надо аккуратно и без намёка на угрозу.- Чуть правее наклон - упадёт, пропадёт; чуть левее наклон - всё равно не спасти, - мужчина впереди забавно дёргается, ощутив холодное дуло револьвера на своей шее. - Но теперь ему меньше осталось пройти - всего три четверти пути!

Прошмыгнуть мимо охраны на входе, неторопливо спуститься по парадной лестнице и нырнуть в поджидающую министерскую машину занимает немного времени. Примерно столько же нужно потратить на ликвидацию подкупленного водителя, связывание истошно орущего пассажира и перемещение в микроавтобус с другими пленниками на соседней улице.

"Ах, как жутко, как смело, как... мило..."

Именно так смотрелись похищенные чиновники: беспомощные, связанные, с мешками на головах. Они ещё не знают, что их "бой со Смертью - три минуты", вместо обещанных четырёх. Рукопись давно готова, нужно только поставить точку внизу листа.

"Раскрыв в ожидании рты..."

Гоголь почти чувствует напряжённые взгляды подчинённых и неслышные, профессиональные шаги детективов за толстой дубовой дверью. Публика на месте. "Что же, господа и дамы, устраивайтесь поудобнее. Представление скоро начнётся",- усмехается в кулак "актёр" и сверяется с часами. Из "партера" и из-под грубой ткани мешков на него сейчас уныло смотрят испуганные лилипуты, а не мужчины, кажется Николаю.

Посмотрите, - парень шепчет стихи быстро-быстро, как мантру, боясь не успеть, не закончить вовремя. - Вот он - без страховки идёт, - зубчатые цепи электропилы вокруг поясов ни коим образом не похожи на бутафорские, - чуть правее наклон - упадёт, пропадёт; чуть левее наклон - всё равно не спасти, - чужая ладонь уверенно держит маленький, но такой опасный пульт. - Но спокойно! Ему остаётся пройти всего две четверти пути!

"Он смеялся над славою бренной,
Но хотел быть только первым..."

Сумасшедший русский. Смертельно опасный эспер. Непредсказуемый фанатик. Так говорили про Гоголя враги и завистники. Идеальный исполнитель. Красавчик. Великолепный друг и надёжный товарищ. Таким знали его союзники. А он, отвергая похвалу и ругань за спиной, рвался быть выше, лучше, сильнее нынешнего себя.

"Такого попробуй угробь..."

Он рисковал отчаянно и неприкрыто, лез в самое пекло переговоров и драк, каким-то немыслимым образом выходя из самых опасных передряг целым, невредимым, и ещё с мешком трофеев па плече. И на ошарашенные лица товарищей заливисто хохотал: "Николая Гоголя сможет убить только Николай Гоголь!"

"Не по проволоке над ареной
Он по нервам, нам по нервам
Шёл под барабанную дробь!.."

Играя в любимые догонялки со смертью, клоун специально тормозил на поворотах и дразняще мелькал снежно-белым плащом с кроваво-алой подбоем. Часто у всех на виду. И сейчас, ставя крохотный знак препинания на исписанном листе А5, Николай очередной раз дал фору сопернику.

Посмотрите, вот он без страховки идёт, - Гоголь великолепно знает, чем закончится этот спектакль, тем паче что сам помогал его ставить. - Чуть правее наклон - упадёт, пропадёт, - чернила впитываются до омерзения медленно, примерно так же двигается секундная стрелка старых настенных часов. - Чуть левее наклон - всё равно не спасти, - по приказу исполнители тянутся к белым колпакам, стягивая плотную ткань с лиц. - Но замрите - ему остаётся пройти не больше четверти пути!

Зал на мгновение вспыхивает чужой способностью - одного из "Смерти небожителей" догнали, осалили сталью по тонкой талии и окатили взрывом невыносимой боли...

"Закричал дрессировщик и звери,
Клали лапы на носилки..."

Тонан громко, бессвязно орёт в телефонную трубку, рыжий мальчишка-иллюзионист непонимающе сжимает в руке пульт и на яркое, располовиненное тело шокировано смотрят шесть пар глаз. А где-то на не отмеченном на картах острове в Атлантическом океане, прощается с другом Достоевский. Его бескровные губы неслышно шепчут старую молитву за упокой, вплетая в старославянскую церковную вязь до боли знакомое имя.

"Но прост приговор и суров..."

"Ты ведь сам подписался на такой финал, Коля. Видит Бог, я не хотел подобного и если бы не ты, не твой непривычно жестокий ультиматум, я бы никогда не допустил бы такого эпилога. Прощай. Для меня было честью звать тебя другом".

"Был растерян он или уверен..."

Этого уже никто не узнает.

"Но в опилки, но в опилки..."

И тонкую стружку доброго имени маленького детективного агенства "он пролил" не "досадуя кровь".

И сегодня без страховки идёт другой, не Гоголь, но чем-то неуловимо похожий на него эспер. Тонкий невидимый шнур под широкой ногой качается, норовя соскользнуть - упадёт - пропадёт; вправо-влево наклон - и высокого мужчину в военной форме вряд ли удастся спасти, но зачем-то ему тоже очень нужно пройти четыре четверти тернистого, нелёгкого пути.