Сеньор пигмалион. Долой пигмалиона. Но как бы там ни было, театр создан для людей, «из плоти и крови», ибо театр – это живой организм

Жанр "Кукол" определен, как трагифарс. Точнее не придумаешь: на этом материале можно сыграть все, от трагедии, вызывающей слезы и катарсис, до фарса, вызывающего хохот. Осталось ощущение, что в ноябре был представлен скорее фарс с неожиданными элементами трагедии (взгляд Пигмалиона на Помпонину - "что же будет дальше?). В декабре сыграли трагедию с элементами фарса. Я не то чтобы разбираюсь в театральной теории, но, насколько мне хватает моего классического образования — существует ведь несколько подходов к театру, один из которых (если ничего не путаю, по Станиславскому), подразумевает: зритель должен забыть, что он в театре, перед ним сцена и артисты, раствориться в действии и полностью «поверить» в происходящее на сцене. И есть подход к театру, согласно Бертольду Брехту — зрителю нужно, напротив, помнить постоянно, что он — именно в театре.

Так вот, я понятия не имею, откуда у меня именно такое восприятие, но осталось стойкое ощущение, что в ноябре я видела спектакль, сделанный ближе ко второму варианту, а в декабре — к первому. В голове определенно не укладывалось, что вижу артистов. На сцене находились Пигмалион, Герцог, Брандахлыст, и передо мной не спектакль играли, нет, это я случайным образом оказалась где-то в Мадриде и вдруг подсмотрела приезд сеньора Пигмалиона с его куклами...

С самого начала было по-другому. Очень серьезные и напряженные антрепренеры, и неожиданно интересные актеры. Обычно их слова как-то сливались для меня в одну общую "кашу", впрочем, такое прочтение тоже имело место быть. Я наконец-то уловила, где "настоящие" монологи Лира, Гамлета и Отелло переходили в текст "о куклах". В этот раз "актеры" смогли донести не только сам факт, что актеры они, в общем-то, средние, но и передать определенный драматизм - "а что же мы, мы хуже кукол?"...

И вот вышел Герцог Альдукар. Обычно по ходу первого действия я спокойно отношусь к герцогу, обычно он несколько напыщенно театрален (но это, скорее, необходимо - без этого не будет гениального контраста с "ты моя" во втором действии). Но на сей раз мурашки выбежали уже на его первом монологе: "Лица их были светлы..." Честное слово, в его финале я всерьез испугалась - а не случилось ли чего с Игорем Олеговичем Смеловским? Сыграно было непередаваемо: страдание и тоска на лице Альдукара, страстное желание, высказанное человеком слишком высокого ранга, чтобы позволять себе говорить о своих страстных желаниях. "Сны юности давно покинули меня". В таком себе не всегда признаются себе, и это вырвалось случайно - перед недовольным актерами, перед приземленными антрепренерами. Сумасшествие. И невероятная нежность Аурелии, которая пока еще способна понимать своего супруга... Дальше становилось все интереснее... Если раньше оставлось ощущение, что трагедия Герцога исходила скорее из его неумения и нежелания сопротивляться собственным прихотям и страстям, но вчера все случилось из-за невозможности им сопротивляться. Поразительные перепады от: "Продайте мне Помпонину!!!" до "Ну, не продается - значит, не продается..." Невозможно описать словами все то, что происходило на сцене в тот момент, когда Герцог уводил Помпонину за собой. Опьяненный... пугающий (только Помпонина пока этого не замечает), он размахивал сорванным галстуком и те, кто знал "что же будет дальше" могли усмотреть тут намек на хлыст Пигмалиона.

Как-то особенно чувствовался антагонизм Герцога с Пигмалионом, хотя формально он всегда присутствовал: несколько раз они стоят по разным концам сцены, Герцог повторят за Пигмалионом его жесты. Как никогда ощущалось, что идет борьба за женщину, за право обладания, столкновение двух собственников.

Очередной вариант Пигмалиона (как и большинство персонажей этого спектакля, Пигмалион два раза одинаковым не бывает) тоже словами описать непросто: был в нем удивительный надрыв, как будто он, только появляясь на сцене и радуясь своей удавшейся шутке, уже знал, что обречен. Сколько чувства было в монологе "Ты всех затмила для меня в подлунном мире"... Отчетливо был виден миг, когда из гениального творца (рассказ о представлении кукол в Вашингтоне) он превратился в гениального безумца ("и вот тогда я решил - нет, я на достигнутом не остановлюсь"). Я готова была плакать вместе с ним - тем человеком в театре и тем мальчишкой...

Проблема: вроде должна смотреть на персонажа на авансцене, а я все смотрю на кого-то другого. Во время исполнения песни "Кукушкины дети" я вдруг отвлеклась на Пигмалиона... Он замер, он перебирает руками, как будто играет на клавишах, и... он переживает за них, своих кукол, он хочет, чтобы у них все получилось... Второй раз - когда Пигмалион смотрел на Помпонину. Он почти плакал... у него был взгляд влюбленного мужчины, он мог бы ничего не говорить до того - мы бы все и так поняли о его любви. Вот в чем разница: чувство Герцога к Помпонине - страсть пополам с нежностью, сильнейшая, потому что ему уже "нечего терять". Чувство Пигмалиона - любовь, ставшая со временем чувством болезненным. Но кто усомнится в этой любви? Ведь он все понимает, что Помпонина - всего лишь кукла, его творение, что ответных чувств, тех, которых бы хотелось - там нет. И все же... он надеется. В конце концов, это могли быть и слезы надежды...

Только в этот раз я поняла, что монолог Пигмалиона о Помпонине рождает больше вопросов, чем ответов. Когда он осознал, что влюблен в свое творение? Он сотворил ее - и проснулось чувство? Или же он влюбился в прекрасную Помпонину в процессе создания? (ведь не случайно он дал ей не просто женское имя - но имя лесной нимфы). Или же он сознательно хотел сделать куклу, женщину, которую полюбит?

Как он был страшен, в самом деле страшен, когда догнал "свои творения". Вот это был настоящий жуткий и жестокий тиран и деспот, куда там Брандахлысту... Безупречно заглаженные волосы взлохматились вдруг... Сломался он почти мгновенно, стоило только выстрелить, и... тоже кукла. Самая совершенная. Кукла, не знавшая своей сути...

Джованни Брандахлыст. Как и Пигмалион, вчера он снова был другим. Наполовину, как я увидела этого героя в сентябре - жутким, пугающим; наполовину как в октябрьском спектакле — старался раззадорить публику. В итоге образ получился тоньше, чем обычно, невозможно было уловить, как переходило это в нем, перетекало - вместе поразительной пластикой: от почти человеческого к уже кукольному, от страшного - к смешному, от улыбок в зал - до мурашек. В голосе стало как-то больше манерности, передразнивающих интонаций, персонаж стал как будто еще более развязным (как приветствовал антрпренеров в роли лже-Пигмалиона - «Хорошо! Прекрасно!»), и в то же время Брандахлыст был жестче и злее (если сравнить с предыдущим спектаклем). А еще - меня снова очень тронул жест — поднесенная к лицу рука, небольшая сцена без слов (перед «ночными перебежками»). Много мыслей пронеслось вот этот момент: плачет ли, или кажется, и может ли вообще механическая кукла плакать, тем более — жестокий Брандахлыст?

В результате получилось некое механическое создание, одновременно пугающее и притягательное.

И тоже - вызывает множество мыслей. Почему ему так нравится играть роль «первого» Пигмалиона? Быть может, потому, что его принимают за человека? С каким удовольствием Аурелия протягивает ему руки для поцелуя в первом действии - и с каким отвращением убегает во втором ("Куда пошла?"). Каково ему на самом деле, ведь фактически он, Джованни Брандахлыст, некий "буфер" между Пигмалионом и куклами. А вот ему... ему наверняка достается и больше всех. Трагичность такого персонажа, как Брандахлыст - совсем иная категория, нежели трагичность Герцога Альдукара или Пигмалиона.

Отдельно - о находчивости. Ведь все артисты наверняка боятся забыть текст. В сцене "пресс-конференции" лже-Пигмалион, Дмитрий Ерин, перепутал ответы, и на вопрос: "Сколько вы дали представлений?" ответил "Еще никто не жаловался", но это был ответ на еще не прозвучавший вопрос "А какой процент идет антрепренерам?" В ту же секунду Брандахлыста задергало в кукольных корчах - он сломался, заело программу. Зрители, которые были на "Куклах" впервые, наверное, далеко не все поняли, в чем тут дело. Тем более, пресс-конференция пошла дальше, как нужно - на вопрос о проценте лже-Пигмалион раздраженно ответил: "Хороший! Нормальный!". А вот постоянные зрители, во всяком случае, я — восхитились, как шикарно ошибка вдруг стала частью образа.

После этого просмотра запала еще сцена, которая раньше проходила мимо меня — вероятно, оттого, что сама по себе несколько побочна: на первом плане общий танец кукол, а у края сцены стоят Герцог, Пигмалион и к ним подходит Брандахлыст. Подходит, чтобы найти одобрение у своего «творца и хозяина». Даже механической кукле, «шарнирной твари», оказывается, так важно и приятно это одобрение. И Пигмалион тоже может, как выяснилось, быть не только «создателем», не только «тираном», но и «добрым хозяином». Для меня после этого эпизода к характеристикам как Брандахлыста, так и Пигмалиона добавились какие-то новые краски.

Помпонина. В какой-то степени остальным артистам у нас проще. Их можно сравнить только с труппой театра на Юго-Западе, и то это сложно, настолько разные у нас "Куклы". И только Помпонине вечно достается: и потому, что в Комедии актрис, исполняющих эту роль, три; и потому что в свое время нижегородская публика была избалована Кариной Дымонт. На трех спектаклях я видела трех разных героинь, и теперь хотя бы могу сравнить. Юлия Палагина старалась отличаться, быть «совсем другой», Юлия Лыкова казалась совсем юной Помпониной, (в какой-то момент в голове всплыла даже ассоциация с Суок, «куклой наследника Тутти»). Любовь к ней Пигмалиона — любовь человека, который старше и мудрее (однако все равно бессильного перед «прекрасной Помпониной»). Ей хочется, чтобы дарили «цветы, конфеты, что-нибудь» потому, что это приятно. И хочется увидеть «другие континенты» потому, что раньше она никогда их не видела. Помпонина Марины Замысловой показалась мне более «взрослой» героиней, как будто более «опытной», и по-своему, по-кукольному, знающей жизнь. Эта Помпонина хочет, чтобы дарили цветы, потому что она знает - она их заслужила. Она хочет видеть континенты, потому что ей необходимо вырваться из "ящика". Эта Помпонина странная, необычная, загадочная, в ней почти человеческое осознание и понимание всего происходящего постоянно контрастровало с кукльного наивностью - в итоге получился очень интересный вариант героини.

Обожаемая мною с самого первого просмотра «Кукол» парочка тетушка Гортензия — Тересита была на высоте. С первых же слов "тетушки" стало ясно, что будет шикарно. Дмитрий Крюков нечто необыкновенное сотворил. Дикая, странная женщина (именно - женщина, по моему воспприятию Матошин в Москве играет все же некое загадочное существо пола совершенено неопределенного), переходящая от манерности к грубости ("Споешь!"), такая эмоциональная тетушка, над интонациями и репликами которой хохочет весь зал. Чудесно ей вторит племянница со своей неподражаемом мимикой и «жуткой пластикой». И в этот раз, насколько смешной вышла Тересита («сгоняй, принеси нам счастье!» - моя любимая цитата, наверное, со всего спектакля), насколько страшно рявкнул Крохобор «голь перекатная!», я даже вздрогнула.

Все куклы были хороши, и особенная язвительность Балабола, и романтичность (и мимика, разумеется) Херувима, непривычно эмоциональным в противовес обыкновенной суровости получился капитан Мамона, замечательные красавицы-куколки Марилонда и Дондинелла (призываное «тррррррррр!» и «кем буду я, кем буду я, кембудуяяяяяяяя!»), Хуан-Болвн, способный о многом рассказать с помощью одного только «ку-ку!».

Никогда раньше после спектакля не оставалось столько разных мыслей. Мне уже сейчас интересно, «что же будет дальше»… то есть, что же я увижу в январе на «Куклах». Не сомневаюсь, что-то совсем новое и другое.

Был полный аншлаг, небольшой зал был заполнен до отказа. Сидели на приставных стульях и пуфиках, положенных на ступеньки. Но всем хватило места, а сцена здесь видна хорошо абсолютно со всех точек. Даже если впереди сядет высокий человек, будет прекрасно видно, поскольку ряды идут с хорошим возвышением.

В «Куклах» интерпретируется вечный миф о Пигмалионе, сотворившем человека и полюбившем своё творение. Великий кукольник, сеньор Пигмалион, создатель знаменитого кукольного театра, чьи куклы практически неотличимы от живых людей, приезжает прямо с Бродвея в Мадрид.

Актёры местных театров, чьи спектакли вытеснены гастролёрами, возмущены, но за их возмущением стоит страх: а вдруг и в самом деле эти куклы превосходят их, живых актёров, и тогда они уже не будут нужны и востребованы, а это крах актёрской профессии, конец театрального творчества.

Таков конфликт, а за ним возникают новые и новые вопросы. Может ли заменить живые чувства и страсти их механическая имитация? Могут ли создания рук человеческих уподобиться созданиям Божьим? Может ли человек, подобно Богу, создать свой мир и управлять им? Вот такие непростые вопросы ставит спектакль «Куклы» Валерия Беляковича в Театре на Юго-Западе.

В наше время, когда роботы плотно вошли в жизнь и заменили людей на каких-то участках деятельности, сюжет не кажется фантастическим. Однако, мистический момент оживления куклы, вложения в неё жизни, сознания, даже ума, существует. И куклы, созданные сеньором Пигмалионом, прекрасны, неутомимы и практически вечны. Они не стареют, не устают и требуют только энергетической подпитки для работы своих механических сердец.

Красивые тела и лица кукол сеньора Пигмалиона вызывают страсть в зрителях. Некоторые поклонники сопровождают театр Кукольника во всех его гастролях, лишь бы быть рядом со своими кумирами. Каждая кукла уникальна, каждая обладает каким-то талантом. У одной прекрасный голос, только она фальшивит, другая танцует как заправская балерина, но не как солистка балета, третья владеет талантом драматической актрисы и возомнила себя королевой театра. Не в силах совладать со своими чувствами, владетельный сеньор, герцог Адулькар (О.Леушин) теряет рассудок и похищает маленькую Помпонину (К.Дымонт), вскружившую ему голову. Их преследует супруга герцога, Аурелия (О.Иванова).

Но кто мог предположить, что на выручку своей подруге ринутся все остальные куклы труппы Пигмалиона! Безмозглые создания, предназначеннные для потехи публики и улучшения благосостояния своего творца, вдруг бегут из театра накануне спектакля и объявляют себя свободными.

Фото с сайта Театра на Юго-Западе

Неподражаемые танцы, движения, пластика, кувырки, трюки и прыжки в свете разноцветных прожекторов создают ощущение, что мы находимся в одном из театров Мадрида на представлении оживших кукол. Они появляются из зеркальных дверей своих коробок и не отпускают взгляда до окончания действия. Ими хочется любоваться и в то же время за них страшно, когда щелкает бич Кукольника. А когда они ложатся на сцену и затихают рядом с убитым Пигмалионом, остаётся только плакать. Девушка рядом со мной не смогла сдержать слёз. Но потом они поднялись и слёзы высохли.

А до этого мы весело смеялись над шутками, сказанными устами куклы Брандахлыста и мадридских антрепренеров, которые были совсем не средневековыми, а очень даже актуальными в наши дни. Актеры Мадрида, сперва обиженные появлением кукольного театра и отменой своих спектаклей, а потом отдающие должное мастерству Кукольника, читали настоящие монологи из "Отелло", "Гамлета", "Короля Лира" и было видно, что они настоящие драматические актёры. Эти монологи вплетались в действие и придавали ему как бы большую достоверность. Особенно понравился Олег Леушин в роли герцога Адулькара и миниатюрная Карина Дымонт в образе Помпонины. Женские роли кукол Марилонды (О.Авилова) и Дондинеллы (И.Барышева) были замечательно эмоционально и пластично исполнены.

Фото с сайта Театра на Юго-Западе

В спектакле проведено множество параллелей, каждый найдёт здесь что-то своё. Меня потряс "до мурашек" рассказ о том, как пришел Пигмалион к созданию своего театра. Начиная с детства, когда он уехал из Испании с родителями, имея в руках одну деревянную куклу и в течение 27 лет создавал свою труппу. Одна из параллелей - политический режим. Здесь все смеются, а ведь как правильно подмечено. Подражая людям, куклы создают свои органы самоуправления: "Ты будешь парламент, а ты народ, который все угнетают. А я останусь у Пигмалиона и буду шпионить в вашу пользу…". В данном случае, куклы, которые устали от хозяина, и хотят свободы, можно ассоциировать с уставшим народом какой-либо (не обязательно нашей) страны, а Пигмалиона, миллионера, приравнивающего себя к Богу, можно представить в виде какого-либо президента. И когда куклы, уставшие от "узурпаторской" власти Пигмалиона, решили убежать от него и построить новую, самостоятельную жизнь, они погибают. Как и в жизни, концовка спектакля заранее предрешена.

Фото с сайта Театра на Юго-Западе

В конце перед зрителями появляется настоящий Пигмалион, а их в спектакле всего три. Первый - лже-Пигмалион, который на самом деле кукла Брандахлыст (Д.Нагретдинов), разыгравший театральных деятелей Мадрида на вокзале. Второй - погибший от пули Пигмалион (Е.Бакалов), окруженный мертвыми куклами их создатель. И третий - читающий заключительный монолог Пигмалион (А.Ванин) отдаёт должное живым актёрам, которые тут же начинают читать свои монологи из Шекспира, с которых начинался спектакль. Главный рефрен: "Это куклы!" звучит каждый раз по-новому и вот уже сам Пигмалион сомневается, человек он или кукла. А куклы очеловечиваются и испытывают несвойственные им чувства.

Спектакль очень красивый, зеркальные дверцы кукольных коробок, преображающиеся в зеркала театра древнего Мадрида, игра света, который то торжественный, праздничный свет рампы, то отсвет качающегося одинокого фонаря возле заброшенной хижины. И в этом призрачном свете появляются, отражаются и исчезают персонажи, одетые в замысловатые или минимально скрывающие фигуру одежды. Музыка подобрана идеально, она то нарастает и нагнетает атмосферу, то расслабляет и призывает развлекаться. И звучит в тех местах, где нужно, ведя свою партию в спектакле.
Видео с канала YouTube театра:

Спектакль Валерия Беляковича "Куклы" вошел в проект "Культурное наследие РФ: лучшие спектакли". Впервые он был показан в июле 2004 года, время очень сложное для Театра. Валерий Белякович - неутомимый изобретатель и экспериментатор - берется за пьесу испанского драматурга Хасинто Грау "Сеньор Пигмалион" и переделывает ее на злободневные темы. Спектакль-исповедь, спектакль о наболевшем, за последние несколько лет творческой деятельности тогда, по прошествии 13 лет остался таким же актуальным и современным. Заключительный монолог в исполнении Валерия Беляковича:

Большое спасибо за предоставленную возможность увидеть это чудо коллективу театра и за приглашение отдельное спасибо Анне atlanta_s . Подписывайтесь на сообщество блогеров Москвы moscultura и будете в курсе всех самых интересных мероприятий нашего города.

И вправду. Хорошо организованная группа мужиков в трусах и ботфортах - это дестабилизирует психику много кого. Против гомо-эротики (черный цвет, латекс или кожа, много косметики, вырезы там, где интересно) тоже возражений немного.
Зрелищно, вполне стильно, в рамках дешевого публичного стиля, капельку стыдно.
И это - ничего. Все это не отменяет содержания. Где-то глубокого, где-то поверхностного.
Да, актеры кажут трусы и вообще откровенные наряды, но к мельканию тел под короткими майками идут отличные тексты, и они их не забывают произносить, и даже не то чтоб произносить, артикулировать, с темпераментом, почти проповедуя.

Вступительная часть мне была страшно интересна. Все эти перебросы остротами, и классическими театральными монологами - супер-разминка. Актеры, что играют продюсеров - блестящие и обаятельные. Итак. разминка живых перед встречей с механизмами и их управляющим - кукольником Карабасом-Барабасом. Похоже, что Герцог- Буратино готов заранее отдать последнюю рубашку. Он,

(Свернуть )

и трогательно упоминает о любви к театру. К тому же, именно эти куклы, настоящее чудо, и все такое. Прекрасны, совершенны, лучше, чем живые актеры, потому что не устают (в ходе пьесы это тут же опровергается фразой - «ах вы устали!..» и трам-пам-пам), не жалуются и прочее.

Их главное желание - свобода, вернее, воля (и покой? это - будет точно). Интересно, впрочем. Все равно интересно.

Vai, vai, bambino,
Vai vedrai, vai;
Vai, vai, piccino,
Vai vedrai, vai,
Vedrai.

Иди, иди, малыш,
Иди и ты увидишь, иди;
Иди, иди, маленький,
Иди и ты увидишь, иди
Ты увидишь.

Далее герцог действует по обычной схеме - гоняется за самой привлекательной куклой, крадет ее, не особо интересуясь согласием не только хозяина, но и собственно жертвы. Пимпинона - против, ей нужна компания кукол. Но Герцог, видимо, во власти сна и страстной любви. (к театру? да, конечно) Желает ей, отменного качества куклой, единолично обладать. И сразу возникает вопрос - а как же техобслуживание-то? Прежде чем красть, надо было б озаботиться знакомством с мануалом, инструкцией для пользователя. Но нет. Лишь бы стащить чего самого лучшего. О, аристократия везде одинакова, и неисправима. Мое, и все тут. Так и за что тогда дама с волшебным именем Аурелия любит такого незамысловатого мужика, пусть и герцога? За красоту, наверное. Любовь - чудо, не объяснить.

Dove manca la fortuna
Non si va più con il cuore
Ma coi piedi sulla luna,
Oh, mio fanciullo
Vedrai, vai vedrai che un sorriso
Nasconde spesso un gran dolore,
Vai vedrai follia dell"uomo.

Безумие,
Иди и ты увидишь, что за улыбкой
Зачастую скрывается большая боль,
Иди и ты увидишь человеческое безумие.

На месте Кукольника надо бы взять герцога в его команду. Как-то окуклить, и все дела. Отрезать кожаные штаны по самоё…и вперед, на подмостки. Но у пьесы своя логика и финал. Простой. Все умерли. Те, кто соблазнял живых всякой ерундой. Остался сон, марево и воспоминания о будущем. В полном офигении от увиденного, шаркая валенками по снегу, и размышляя непонятно о чем, покинули театр.

Ну ничего себе представления случаются в нашем городе.
Помпонина-ааа, я хочу в цирк! Это - безумие?

СПАСИТЕЛЬНЫЙ ДУХ КРАСОТЫ. Премьера в Театре на Юго-Западе: Валерий Белякович. "Куклы" по мотивам трагифарса Хасинто Грау "Сеньор Пигмалион"

Елена Мовчан

Елена Мовчан

СПАСИТЕЛЬНЫЙ ДУХ КРАСОТЫ. Премьера в Театре на Юго-Западе: Валерий Белякович. "Куклы" по мотивам трагифарса Хасинто Грау "Сеньор Пигмалион"

Этот спектакль необыкновенно красив - красив какой-то жутковатой, трагической красотой. Её создает и изысканная сценография Валерия Беляковича, и тонкая игра света (В. Климов), и тщательно подобранная прекрасная музыка (М. Коротков). Красота являет себя ещё до начала спектакля. Зрители рассаживаются, зал заполняется, вернее - набивается до отказа: во всех проходах сидят, заставлены стульями даже выходы из зала. Наступает тишина, и взгляды наконец обращаются к сцене, погружённой в полумрак, освещённой только светом из зала. Вдоль задника сцены полукружьем расставлены зеркала, и отражение в них зрительного зала напоминает гигантское панно Пабло Пикассо - и по композиции, и странным образом даже по цветовой гамме. Раздаются первые музыкальные аккорды, и спектакль начинается. На сцену выходят актёры, распахиваются зеркальные дверцы, и из зеркальных шкафов-кофров выходят актёры-куклы. Мир Зазеркалья сливается с реальным миром. Этот пролог, исполненный удивительной пластики, несёт в себе глубокий смысл и задает тон всему последующему действию.

Действие разворачивается стремительно и неизбежно ведёт к трагической развязке. Вечный миф о Пигмалионе, явившем чудо творчества - подобно Богу, сотворившем человека и полюбившем своё творение, - вновь предстает перед нами. Великий кукольник сеньор Пигмалион (Е. Бакалов), создатель знаменитого кукольного театра, чьи куклы практически неотличимы от живых людей, приезжает в Мадрид. Актёры театра, спектакли которых вытеснены гастролёрами, возмущены, но за их возмущением стоит страх: а вдруг эти куклы и в самом деле превосходят их, живых актёров, и тогда они уже не будут нужны и востребованы, а это крах актёрской профессии, конец их, актёрского, творчества… Таков конфликт, а за ним возникают новые и новые вопросы. Может ли живые чувства и страсти заменить их механическая имитация? Могут ли создания рук человеческих уподобиться созданиям Божьим? Может ли человек, подобно Богу, создать свой мир и управлять им? Вот такие непростые вопросы ставит спектакль "Куклы" в Театре на Юго-Западе.

Валерий Белякович решительно и смело переработал пьесу испанского драматурга Хасинто Грау, написанную в 1921 году, оставив лишь основной конфликт и основных персонажей, при этом дописав новые сцены и введя новых действующих лиц. В пьесе появляются, кроме "главного" Пигмалиона, еще два: "лжепигмалион" (кукла Брандахлыст) и Пигмалион-2, и таким образом возникает цепочка - создатель, его alter ego и имитатор. Роль имитатора, "лжепигмалиона", управляющего куклами, с блеском сыграл А. Иванов, совершенно неожиданно из героя-любовника превратившийся в талантливого характерного артиста. Его монолог, отсылающий к театральным течениям и дискуссиям начала прошлого века, звучит пародийно и вместе с тем весьма актуально. А рефрен "Это - куклы!", выдаваемый каждый раз с новой интонацией, буквально врезается в сознание зрителей.

Что же представляют собой эти куклы? Они (а Лжепигмалион тоже кукла) - главные герои спектакля, недаром В. Белякович изменил название пьесы Х.Грау - не "Сеньор Пигмалион", а "Куклы". Кукольный ансамбль играет великолепно, сочетая пластику марионеток и живую, человеческую пластику, нигде не пережимая, не допуская ни малейшей фальши. Ночная сцена, в которой куклы изо всех сил стараются быть похожими на людей с их земными страстями и инстинктами, играется с большим тактом и вкусом. Увы, кукольные страсти не могут иметь реального воплощения, и эта экзистенциальность ситуации передана пластически тонко, в точном соответствии жанровому определению пьесы - трагифарс. Поначалу тщетные попытки кукол смешны, затем все эти хаотичные движения перерастают в какую-то жуткую фантасмагорию. И яростный крик Херувима (О. Леушин): "Куклы, остановитесь!.. Пигмалион, ты этого хотел?!" - разрывает замкнутый круг, порочный круг, когда желание не подтверждено чувством и его осуществление невозможно. Невозможно и осуществление кукольного мятежа против тирана Пигмалиона. Эта сцена сделана в стиле пародии. Подражая людям, куклы создают свои органы самоуправления: "Ты будешь парламент… А ты народ, который все угнетают… А я останусь у Пигмалиона и буду шпионить в вашу пользу…" Зрители смеются, но финал предрешён, трагическая развязка предопределена. И когда кукла Помпонина (К. Дымонт), любимое создание Пигмалиона, убивает его многократными выстрелами из пистолета и продолжает автоматически нажимать на курок, извлекая глухие, короткие щелчки, - становится ясно, что это убийство одновременно и самоубийство, потому что куклы беспомощны без своего создателя. И вот они тянутся к нему и ложатся вокруг него - не бездыханные, а "беззаводные".

А что же люди? Актёры, антрепренеры, герцог-меценат, его жена? Потрясенные куклами сеньора Пигмалиона, их неотличимостью от людей, они сливаются с ними, общаются, как с равными, герцог Альдукар (В. Афанасьев) влюбляется в Помпонину и ведёт себя с ней, как с живой женщиной. "Мы такие же, как они… - говорят люди Пигмалиону. - Мы тоже куклы". Но нет. Люди, со всеми их грехами и недостатками, - создания Бога, а не человека, вообразившего себя Создателем. Бог создал их по своему образу и подобию, а это образ Творца. Он вселил в них дух творчества, способность к созиданию, и именно это не позволит им стать марионетками.

Об этом финал спектакля и пьесы, написанный В. Беляковичем. Пигмалион-2 (В. Белякович) появляется на сцене тогда, когда, казалось бы, всё окончено: куклы вместе с их создателем мертвы, а вокруг них застыли потрясённые люди. Он произносит финальный монолог и дает слово актёрам, которые одновременно читают начальные строфы своих монологов из шекспировских пьес: Лира, Гамлета…

Спектакль "Куклы" уже стал знаковым для Театра на Юго-Западе. Таким - знаковым - спектаклем был в этом театре "Мольер" М. Булгакова, недавно снятый с репертуара из-за смерти Виктора Авилова - неповторимого Мольера. В "Мольере" Театра на Юго-Западе была своя чёткая и ясная концепция, и в "Куклах" мы видим её новое утверждение и развитие. Главным в "Мольере", поставленном В. Беляковичем в начале 80-х, была не линия художник и власть, которая обычно акцентировалась в постановках пьесы Булгакова, а тема творчества как единственной возможности жить в этом мире, полном опасностей. И когда в конце того спектакля кучка потерянных актёров окружала своего Учителя, сердце сжималось от боли за них: что же им теперь делать в этом мире без него, создавшего их и одарившего творческим горением? И вот в "Куклах" звучит ответ на тот мучительный вопрос: творческое горение божественно, оно не может угаснуть. Дух творчества, живого, истинного творчества, являющего миру красоту, - спасителен.

«В театр хочется идти, когда есть ТЕАТР»
Евгений Князев

Сенсация! Сенсация! В Мадрид приезжает наделавшая в Америке шуму кукольная труппа сеньора Пигмалиона. Созданные им куклы практически неотличимы от людей; неутомимые, динамичные, они поражают зрителей гармонией движения, чистотой интонации, завораживающим сценическим существованием. Местные актёры в ужасе – их спектакли отменены, антрепренёры - в нетерпеливом волнении: чем обернутся эти странные гастроли, фантастическими барышами или крупным денежным фиаско. Вот вкратце сюжетная канва юго-западных «Кукол». Всё в этом спектакле перемешалось, переплелось – люди, куклы, страхи, желания, мир реальный и театральный, а от того спектакль получился зрелищным, насыщенным, к тому же музыкально выразительным. В этом спектакле – взрыв накопленных режиссёрских и актёрских ощущений, идей, ибо в нём и ирония, и фарс, и лирика, и трагедия, и гротеск, и немного понятной каждому философии, и ослепляющая яркостью актёрства юго-западная труппа.

«Куклы» - из тех спектаклей, в которых не чувствуешь дна. Вот кажется постиг замысел, уловил, укрепился и разглядываешь пристально, но нет, тебя снова поднимает на поверхность, и крутит, и переворачивает, и ты слышишь новые темы. Это как полифония Баха. Или как мозаичное панно. Уже первая сцена с антрепренёрами и актёрами, обсуждающими предстоящие гастроли труппы сеньора Пигмалиона, тихим пиано рождает тему «люди-куклы». Человек, зависимый от других людей, от их положения в обществе, слов, поступков, предпочтений, обстоятельств и ситуаций. А ведь каждому хочется занять место поближе к солнцу… Актёрская зависимость – от режиссёров, кассы, реакции зрителей, продюсеров, спонсоров – она ещё страшнее, ибо тяжелее и горестнее. Уверена, что благодаря живой, тонкой актёрской иронии и дописанным Валерием Беляковичем «фразам-пулям» каждый из нас уже на первых минутах спектакля примерил на себя этот костюмчик живой марионетки.

Выход первого лже-Пигмалиона из мира выстроенного на сцене зазеркалья эффектен. Юркими перебежками, он выскакивает на середину сцены, и нас накрывает цунами эксцентрики! Первый лже-Пигмалион, оказывающийся куклой Брандахлыстом, важничает, повторяя вложенные в него хозяином слова, гримасничает, мгновенно меняет мимику, интонации, и аффектированно выкрикивает: «Они - совершенны! Они – куклы!» Позволив себе пошалить, Брандахлыст вместе с куклами Педро Каином и Крохобором разыгрывают маленький скетч, где стареющая актриса Гортензия просит принять в труппу сеньора Пигмалиона племянницу Терезиту. Терезита с «дивным голосом и жуткой пластикой» чудо как хороша! Она может всё – и фокус показать, и спеть с «солдатским хором или симфоническим оркестром», и Шекспиром побаловаться. А в случае с Гортензией Брандахлыст, отвечающий за подзарядку кукол, явно переборщил с «энергетической подпиткой»! Кукла крутится юлой, сверкает плутоватыми глазами, фонтанирует байками, заставляя зрителя расплыться в непроизвольной улыбке.

С появлением второго лже-Пигмалиона отчётливо звучит тема творчества. Маленький мальчик с деревянной лошадкой был одинок и беден, но одержим жаждой творчества, а потому счастлив. «Вся моя жизнь целиком была посвящена куклам. Пошли годы безумных экспериментов, годы вдохновений и тяжёлой работы. Моей всепоглощающей мечтой было создание идеального актёра, куклы, полностью покорной творческой фантазии автора, как глина покорна руке скульптора. Я работал как одержимый». Напряжение воли, невыносимая концентрация мыслей и чувств в стремлении излить, выразить себя, сотворить мечту. Сладкий и трудный процесс творчества - тайна, вдохновение, импровизация, который по своей эмоциональной наполненности ярче и дороже результата. Второй Пигмалион говорит об этой одержимости творчеством упоительно, проникновенно и убедительно.

Когда «в сияющем пространстве прожекторов» появляются «красивые, стройные, лёгкие, наглые куклы», когда начинается их представление живым людям, грань между реальным миром и миром «по ту сторону зеркал», откуда появляются куклы, исчезает. Уже не различишь, где человек, а где кукла, где оригинал, а где копия, где природа, а где механизм. Куклы в спектакле Валерия Беляковича получились живыми, они впитали в себя человеческие качества, они научились ненавидеть, смеяться, плакать, грустить, рассуждать о свободе и славе. Они - точь-в-точь как люди: болтливые, молчаливые, прижимистые, агрессивные, талантливые, романтичные, злые и добрые. Они устают, как люди. Они расслабляются, как люди. Они мечтают, как люди. Они бунтуют, как люди. И куклы знают о людях главное, то, что порой забываем мы, мнящие себя венцом творения. Люди – такие же игрушки, невольники, как и куклы. Пусть не игрушки хозяина, но заложники обстоятельств, судьбы, собственных страстей, наконец. С куклой Помпониной связана в спектакле тема любви. Пигмалион создал совершенное создание, покоряющее с первого взгляда, кареглазую красавицу и…влюбился в неё сам. Для него Помпонина – светлое существо из подлунного мира, недоступное, чистое, непосредственное. Ах, как она прекрасна, Помпонина. Капризная, но вместе с тем трогательная. В лёгкой хрипотце голоса, исполняющего дюссолеевскую песню, столько страстной тоски по невозможному, столько «грустного цирка», столько прикосновения протянутой за счастьем ладошки. В нелепом балахоне, с болтающимися руками-рукавами, она кажется ещё привлекательнее, ещё невиннее. Вот и герцог Альдукар, покровитель испанских театров, не устоял. Оглушение страстью, ошеломление чувств он играет пылко и исступлённо. Он жаждет наслаждения, он уверен в себе, ему всё дозволено. Кукла-мечта из сна его юности должна быть с ним. Вся палитра красок – тихое признание в любви, нежное прикосновение, робкие объятия, ярость от несломленного сопротивления и бешеный выкрик: «Ты – кукла, и ты – моя» - всё задействовано актёром в этой роли.

Когда взбунтовавшихся кукол настигает Пигмалион, когда Помпонина тихонько бормочет «а что же будет дальше», когда Пигмалион в гневе заставляет кукол подчиниться своей воле, когда Помпонина стреляет в мучителя один, два, три, четыре раза, когда куклы, лишённые «подзарядки», ломаными движениями бредут к распростёртому на полу Пигмалиону, когда из них постепенно уходит жизнь и когда ты понимаешь, что всё это - лишь сценарий, написанный настоящим Пигмалионом, появляющимся на сцене, к горлу подкатывает комок. И вот тут, вместе с этим слезливым комком, для меня очевидно звучит тема ответственности творца. Творца, созидателя (можно продолжить дальше в границах менее философских – основателя, руководителя и пр.) Создать, вдохнуть жизнь, чтобы потом сохранить, сберечь, не растоптать, подарить надежду и маленький кусочек счастья. И поначалу даже не хочется замечать настоящего Пигмалиона, глядя на последний раз дёрнувшуюся по направлению к Помпонине руку куклы Херувима; лишь слышишь отголосками «опустошён», «разочарован», «зачем», «кукольный музей». Но когда настоящий Пигмалион произносит: «Театр – он принадлежит актёрам. Живым, из плоти, крови и нервов. И только им», вот тогда финализируется ещё одна тема. Это – ТЕАТР! Всё то, что по ходу спектакля звучало от разных персонажей, всё это – о театре, живом театре, рождённом единением воли, энергии, мысли, вдохновения режиссёра и актёров. Магия, мистификация, колдовство, шабаш, задыхающиеся от восторга зрители, сияющий мир, где существа легки, где голоса прозрачны, где тебя зовут, а ты, не зная их языка, всё понимаешь, ибо то, что говорят существа, всё это про тебя. И ты должен быть там, с ними. Это – ТЕАТР, в котором зашкаливающе темпераментный антрепренёр дон Агустин (Фарид Тагиев), впечатляющий Брандахлыст (Денис Нагретдинов), брутальный Педро Каин (Алексей Матошин), настоящая примадонна Помпонина (Карина Дымонт), ослеплённый желаниями герцог Альдукар (Олег Леушин), семеняще-тараторящий Балабол, живописно-точный «хранитель кассы» Крохобор (Андрей Санников), индиффирентный Хуан-Болван (Александр Шатохин), испепелённый «огнём создателя» Пигмалион (Евгений Бакалов), нежный Херувим (Станислав Каллас), уставший гений сеньор Пигмалион (Игорь Китаев). Это – ТЕАТР, «куда приходят люди, чтобы испытать невиданные страсти, давно, быть может, забытые в наше кукольное время».