Истории геройских подвигов на чеченских войнах. Герои чеченской войны

31 августа 1996 года были подписаны Хасавюртовские соглашения, положившие конец Первой чеченской войне. Журналист Олеся Емельянова отыскала участников Первой чеченской кампании и побеседовала с ними о войне, об их жизни после войны, об Ахмате Кадырове и о многом другом.

Дмитрий Белоусов, Санкт-Петербург, старший прапорщик ОМОН

В Чечне постоянно было ощущение: «Что я здесь делаю? Зачем все это надо?», но другой работы в 90-е годы не было. Мне супруга первая после первой же командировки сказала: «Или я, или война». А куда я пойду? Мы из командировок старались не вылезать, там хотя бы зарплату вовремя платили - 314 тысяч. Льготы были, «боевые» платили - это копейки были, точно не помню сколько. И бутылку водки давали, без нее тошновато было, в таких ситуациях от нее не пьянеешь, но со стрессом помогала справляться. Воевал я за зарплату. Дома семья, надо же было ее чем-то кормить. Никакой предыстории конфликта я не знал, ничего не читал.
Срочников молоденьких приходилось спиртом потихонечку отпаивать. Они только после учебки, для них проще умереть, чем воевать. Глаза разбегаются, головы вытаскивают, ничего не соображают. Кровь увидят, убитых увидят - спать не могут.
Убийство противоестественно для человека, хотя он привыкает ко всему. Когда голова не соображает, организм на автопилоте все делает. С чеченцами воевать было не так страшно, как с арабами-наемниками. Они намного опаснее, очень хорошо умеют воевать.

К штурму Грозного нас готовили около недели. Мы - 80 омоновцев - должны были штурмовать поселок Катаяма. Позже узнали, что там было 240 боевиков. В наши задачи входила разведка боем, а потом внутренние войска должны были нас подменить. Но ничего не получилось. Наши же по нам еще и ударили. Связи никакой не было. У нас своя милицейская рация, у танкистов своя волна, у вертолетчиков - своя. Мы рубеж проходим, артиллерия бьет, авиация бьет. Чеченцы испугались, подумали, что дураки какие-то. По слухам, штурмовать Катаяму изначально должен был новосибирский ОМОН, но их командир отказался. Поэтому нас с резерва кинули на штурм.
Среди чеченцев у меня были друзья в оппозиционных районах. В Шали, например, в Урус-Мартане.
После боевых действий кто-то спился, кто-то в дурдом попал - некоторых прямо из Чечни увозили в психушку. Никакой адаптации не было. Жена сразу ушла. Хорошего вспомнить не могу. Иногда кажется, что лучше все это вычеркнуть из памяти, чтобы жить дальше и идти вперед. А иногда хочется высказаться.
Льготы вроде есть, но все только на бумаге. Рычагов, как их получить, нет. Это я еще в городе живу, мне проще, а сельским жителям вообще невозможно. Руки-ноги есть - и то хорошо. Главная неприятность - это что ты рассчитываешь на государство, которое тебе все обещает, а потом оказывается, что ты никому не нужен. Я чувствовал себя героем, получил орден Мужества. Это была моя гордость. Сейчас уже по-другому на все смотрю.
Если бы сейчас предложили поехать повоевать - поехал бы, наверное. Там проще. Есть враг и есть друг, черное и белое - перестаешь видеть оттенки. А в мирной жизни надо крутиться и изгибаться. Это утомительно. Когда Украина началась, хотел поехать, но жена нынешняя отговорила.

Владимир Быков, Москва, сержант пехоты

Когда я попал в Чечню, мне было 20 лет. Это был осознанный выбор, я обратился в военкомат и в мае 1996 года уехал контрактником. До этого два года я учился в военном училище, в школе занимался пулевой стрельбой.
В Моздоке нас загрузили в вертолет Ми-26. Было ощущение, что видишь кадры из американского кино. Когда прилетели в Ханкалу, бойцы, которые уже прослужили некоторое время, предложили мне попить. Мне дали стакан воды. Я сделал глоток, и первая мысль была: «Куда бы это выплеснуть?». Вкус «военной воды» с хлоркой и пантоцидом - своеобразная точка невозврата и понимания, что пути назад нет.
Я себя героем не чувствовал и не чувствую. Чтобы стать героем на войне, надо либо погибнуть, либо совершить поступок, ставший достоянием общественности, либо находиться близко к командиру. А командиры, как правило, далеко.
Моей целью на войне были минимальные потери. Я воевал не за красных или белых, я воевал за своих ребят. На войне происходит переоценка ценностей, ты по-другому начинаешь смотреть на жизнь.
Чувство страха начинает пропадать где-то через месяц, и это очень плохо, появляется безразличие ко всему. Каждый из него выходил по-своему. Кто-то курил, кто-то пил. Я писал письма. Описывал горы, погоду, местных жителей и их обычаи. Потом эти письма рвал. Отправлять все равно не было возможности.

Психологически было тяжело, потому что зачастую не понятно, друг перед тобой или враг. Вроде днем человек спокойно ездит на работу, а ночью выходит с автоматом и обстреливает блокпосты. Днем ты с ним в нормальных отношениях, а вечером он в тебя стреляет.
Мы для себя делили чеченцев на равнинных и горных. Равнинные более интеллигентные люди, больше интегрированные в наше общество. А у живущих в горах совсем другой менталитет, женщина для них никто. Попросишь у дамы документы для проверки - и это может быть воспринято как личное оскорбление ее мужа. Нам попадались женщины из горных сел, у которых даже паспортов не было.
Однажды на блокпосту на пересечении с Сержень-Юртом мы остановили автомобиль. Из него вышел человек, у которого было желтое удостоверение на английском и арабском языках. Это оказался муфтий Ахмат Кадыров. Поговорили достаточно мирно на бытовые темы. Он спросил, можно ли чем-то помочь. У нас тогда была сложность с питанием, хлеба не было. Потом он привез нам на блокпост два лотка батонов. Хотели ему деньги дать, но он не взял.
Я думаю, что мы могли бы закончить войну так, чтобы не было второй чеченской. Нужно было идти до конца, а не заключать мирное соглашение на позорных условиях. Многие солдаты и офицеры тогда чувствовали, что государство их предало.
Когда я вернулся домой, с головой ушел в учебу. Учился в одном институте, параллельно в другом, еще и работал, чтобы мозг занять. Потом кандидатскую диссертацию защитил.
Когда я был студентом, меня отправили на курс оказания психосоциальной помощи для лиц, прошедших через горячие точки, организованный голландским университетом. Я тогда подумал, что Голландия же ни с кем не воевала в последнее время. Но мне ответили, что Голландия участвовала в войне Индонезии в конце 40-х годов - целых две тысячи человек. Я предложил им показать в качестве учебного материала видеокассету из Чечни. Но их психологи оказались морально не готовы и просили не показывать запись аудитории.

Андрей Амосов, Санкт-Петербург, майор СОБР

Что я буду офицером, я знал класса с третьего-четвертого. Папа у меня милиционер, сейчас уже на пенсии, дед офицер, брат родной тоже офицер, прадед погиб в Финской войне. На генетическом уровне это дало свои плоды. В школе я занимался спортом, потом была армия, группа специального назначения. У меня всегда было желание отдать долг родине, и когда мне предложили пойти в специальный отряд быстрого реагирования, я согласился. Сомнений, ехать или нет, не было, я давал присягу. Во время срочной службы я был в Ингушетии, мне было понятно, какой менталитет меня ждет. Я понимал, куда я еду.
Когда идешь в СОБР, глупо не думать, что можешь потерять жизнь. Но мой выбор был осознанный. Я готов отдать жизнь за родину и за друзей. Какие тут сомнения? Политикой должны заниматься политики, а боевые структуры должны выполнять приказы. Я считаю, что ввод войск в Чечню и при Ельцине, и при Путине был верным, чтобы радикальная тема не распространилась дальше на территории России.
Для меня чеченцы никогда не были врагами. У меня первый товарищ в техникуме был чеченец, его Хамзат звали. В Чечне мы отдавали им рис и гречку, у нас хорошее питание было, а они нуждались.
Мы работали по лидерам бандформирований. Одного из них мы с боем захватили в четыре часа утра и уничтожили. За это я получил медаль «За отвагу».

На спецзаданиях мы действовали слаженно, как единая команда. Задачи ставились разные, порой трудновыполнимые. И это не только боевые задачи. Нужно было выживать в горах, мерзнуть, спать по очереди возле буржуйки и согревать друг друга объятьями, когда нет дров. Все пацаны для меня герои. Коллектив помогал преодолевать страх, когда боевики были в 50 метрах и кричали «Сдавайтесь!». Когда я вспоминаю Чечню, я больше представляю лица друзей, как мы шутили, нашу сплоченность. Юмор был специфический, на грани сарказма. Мне кажется, раньше я это недооценивал.
Нам было проще адаптироваться, поскольку мы работали в одном подразделении и в командировки вместе ездили. Проходило время, и мы сами изъявляли желание снова поехать на Северный Кавказ. Физический фактор срабатывал. Чувство страха, которое дает адреналин, сильно влияло. Я расценивал боевые задачи и как долг, и как отдых.
Интересно было бы посмотреть на современный Грозный. Когда я его видел, он был похож на Сталинград. Сейчас война периодически снится, бывают тревожные сны.

Александр Подскребаев, Москва, сержант спецназа ГРУ

В Чечню я попал в 1996 году. У нас не было ни одного срочника, только офицеры и контрактники. Я поехал, потому что Родину защищать должны взрослые люди, а не малолетние щенки. У нас в батальоне командировочных не было, только боевые, мы получали 100 долларов в месяц. Ехал не за деньги, а воевать за свою страну. «Если родина в опасности - значит, всем идти на фронт», - еще Высоцкий пел.
Война в Чечне появилась не на ровном месте, это вина Ельцина. Он сам Дудаева и вооружил - когда выводили оттуда наши части, все склады Северо-Кавказского военного округа оставили ему. Я разговаривал с простыми чеченцами, в гробу они видали эту войну. Они жили нормально, всех устраивала жизнь. Не чеченцы начали войну и не Дудаев, а Ельцин. Одна сплошная подстава.
Чеченцы воевали кто за деньги, кто за родину. У них была своя правда. У меня не было ощущения, что они абсолютное зло. Но на войне не бывает правды.
На войне ты обязан выполнять приказы, тут уж никуда не денешься, даже преступные приказы. После ты имеешь право их обжаловать, но сначала должен выполнить. И мы выполняли преступные приказы. Вот когда, например, ввели Майкопскую бригаду в Грозный под Новый год. Разведчики знали, что этого нельзя было делать, но приказ был сверху. Сколько пацанов погнали на смерть. Это было предательство в чистом виде.

Взять хотя бы инкассаторский «КамАЗ» с деньгами, который стоял возле штаба 205 бригады, когда подписали Хасавюртовские соглашения. Бородатые дядьки приезжали и загружали мешками деньги. Фээсбэшники боевикам деньги выдавали якобы на восстановление Чечни. А у нас зарплату не платили, зато нам Ельцин зажигалки Zippo подарил.
Для меня настоящие герои - Буданов и Шаманов. Мой начальник штаба - герой. Будучи в Чечне он умудрялся писать научную работу о разрыве артиллерийского ствола. Это человек, за счет которого мощь русского оружия станет сильнее. У чеченцев тоже был героизм. Им были свойственны и бесстрашие, и самопожертвование. Они защищали свою землю, им объяснили, что на них напали.
Я считаю, что появление посттравматического синдрома сильно зависит от отношения общества. Если тебе в глаза все время говорят «Да ты убийца!», кого-то это может травмировать. В Великую Отечественную никаких синдромов не было, потому что встречала родина героев.
О войне надо рассказывать под определенным углом, чтобы люди дурью не занимались. Все равно будет мир, только часть народа будет убита. И не самая худшая часть. Толку от этого никакого.

Александр Чернов, Москва, полковник в отставке, внутренние войска

В Чечне я работал начальником вычислительного центра. Выехали мы 25 июля 1995 года. Ехали вчетвером: я как начальник вычислительного центра и три моих сотрудника. Прилетели в Моздок, вышли из самолета. Первое впечатление - дикая жара. Вертушкой нас доставили в Ханкалу. По традиции во всех горячих точках первый день нерабочий. Я привез с собой две литровых бутылки водки «Белый орел», два батона финской колбасы. Мужики выставили кизлярский коньяк и осетрину.
Лагерь внутренних войск в Ханкале представлял собой четырехугольник, обнесенный колючей проволокой. При въезде висел рельс на случай артиллерийских налетов, чтобы поднимать тревогу. Мы вчетвером жили в вагончике. Довольно удобно было, даже холодильник у нас был. Морозилка была набита бутылками с водой, поскольку жара была невыносимая.
Наш вычислительный центр занимался сбором и обработкой всей информации, в первую очередь оперативной. Раньше вся информация передавалась по ЗАС (засекречивающей аппаратуре связи). А за полгода до Чечни у нас появился прибор, который назывался РАМС, - не знаю, как это расшифровывается. Этот прибор позволял соединять компьютер с ЗАС, и мы могли передавать секретную информацию в Москву. Помимо внутренней работы типа всяких справок, два раза в сутки - в 6 утра и 12 ночи - мы передавали оперативную сводку в Москву. Несмотря на то что объем файлов был небольшой, связь была иногда плохая, и процесс затягивался надолго.
У нас была видеокамера, и мы снимали все. Самая главная съемка - это переговоры Романова (заместитель министра внутренних дел России, командующий внутренними войсками Анатолий Романов) с Масхадовым (один из лидеров сепаратистов Аслан Масхадов). На переговорах были два оператора: с их стороны и с нашей. Секретчики забрали у нас кассету, и ее дальнейшую судьбу я не знаю. Или, например, появилась новая гаубица. Романов сказал нам: «Езжайте и снимите, как она работает». Наш оператор также снял сюжет, как нашли головы трех иностранных журналистов. Мы передали пленку в Москву, ее там обработали и показали сюжет по телевидению.

Май 1996 года, аэродром военной базы в Ханкале

Война была очень неподготовленная. Пьяные Грачев и Егоров отправили под Новый год танкистов в Грозный, и их там всех пожгли. Танки отправлять в город - это не совсем правильное решение. И состав личный был не подготовлен. Дошло до того, что морпехов сняли с Дальнего Востока и туда кинули. Люди должны быть обкатаны, а тут пацанов чуть не из учебки сразу в бой бросали. Потерь можно было бы избежать, во вторую кампанию их было на порядок меньше. Перемирие дало небольшую передышку.
Я уверен, что первой чеченской можно было избежать. Я считаю, что основные виновники этой войны - Ельцин, Грачев и Егоров, они ее развязали. Если бы Ельцин назначил Дудаева замминистра МВД, поручил ему Северный Кавказ, он бы там навел порядок. Мирное население страдало от боевиков. Но когда мы бомбили их села, они против нас поднимались. Разведка в первую чеченскую работала очень плохо. Агентуры не было, потеряли всю агентуру. Были ли боевики в разрушенных селах, не были, точно нельзя сказать.
Мой друг боевой офицер, вся грудь в орденах, снял погоны и отказался ехать в Чечню. Сказал, что это неправильная война. Он даже пенсию отказался оформлять. Гордый.
У меня в Чечне обострились болячки. До такого дошло, что я не мог работать на компьютере. Еще такой режим работы был, что спал всего четыре часа плюс стакан коньяка на ночь, чтобы заснуть.

Руслан Савицкий, Санкт-Петербург, рядовой внутренних войск

В Чечню в декабре 1995 года я приехал из Пермской области, где у меня была учебка в батальоне оперативного назначения. Поучились мы полгода и поехали в Грозный на поезде. Мы все писали прошения, чтобы нас направили в район боевых действий, насильно не принуждали. Если один ребенок в семье, то вообще спокойно мог отказаться.
С офицерским составом нам повезло. Это были молодые ребята, старше нас всего на два-три года. Они всегда бежали впереди нас, чувствовали ответственность. Из всего батальона у нас с боевым опытом был только один офицер, прошедший Афганистан. В зачистках непосредственно участвовали только омоновцы, мы, как правило, держали периметр.
В Грозном полгода мы жили в помещении школы. Часть ее занимало подразделение ОМОН, около двух этажей - мы. Вокруг стояли автомобили, окна были заделаны кирпичами. В классе, где мы жили, стояли буржуйки, топили дровами. Мылись раз в месяц, жили со вшами. За периметр выходить было нежелательно. Меня оттуда вывезли раньше остальных на две недели за дисциплинарные нарушения.
Торчать в школе было скучно, хотя кормили нормально. Со временем от скуки мы начали пить. Магазинов не было, водку мы покупали у чеченцев. Нужно было выйти за периметр, пройтись около километра по городу, прийти в обычный частный дом и сказать, что нужен алкоголь. Была большая вероятность, что не вернешься. Я ходил без оружия. За один только автомат могли убить.

Разрушенный Грозный, 1995 год

Местный бандитизм – странная штука. Вроде днем человек нормальный, а вечером выкопал автомат и пошел стрелять. Под утро закопал оружие - и снова нормальный.
Первое соприкосновение со смертью было, когда убили нашего снайпера. Он отстрелялся, ему захотелось забрать у убитого оружие, он наступил на растяжку и подорвался. По-моему, это полное отсутствие мозгов. У меня не было ощущения ценности собственной жизни. Смерти я не боялся, боялся глупости. Идиотов рядом было много.
Когда вернулся, пошел устраиваться в милицию, но у меня не было среднего образования. Сдал экстерном экзамены и пришел снова, но меня снова прокатили, потому что в Чечне я заработал туберкулез. Еще потому что много пил. Не могу сказать, что в моем алкоголизме виновата армия. Алкоголь в моей жизни и до нее присутствовал. Когда началась вторая чеченская, хотел поехать. Пришел в военкомат, мне дали кучу документов, это немного отбило желание. Потом еще появилась судимость за какую-то фигню, и накрылась моя служба в армии. Хотелось куража и кайфа, но не сложилось.

Даниил Гвоздев, Хельсинки, спецназ

В Чечню я попал по призыву. Когда пришло время идти в армию, я попросил своего тренера устроить меня в хорошие войска - была у нас в Петрозаводске рота специального назначения. Но на сборном пункте моя фамилия прозвучала с теми, кто идет в Сертолово в гранатометчики. Оказалось, что за день до этого мой тренер уехал в Чечню в составе сборного отряда СОБРа. Я вместе со всем «стадом» встал, пошел на поезд, месяца три был в учебной части. Рядом была часть десантников в Песочном, писал туда неоднократно заявления, чтоб приняли, приходил. Потом понял, что все бесполезно, сдал экзамены на радиста командно-штабной машины 142-й. Ночью наш капитан и офицеры нас подняли. Один ходил со слезами, говорил, как всех нас уважает и любит, второй пытался предостеречь. Они сказали, что завтра мы все улетаем. На следующую ночь так интересно было на этого офицера смотреть, я так и не понял, для чего он слезы лил перед нами, ему лет было меньше, чем мне сейчас. Плакал: «Парни, я так за вас буду переживать!» Кто-то ему из ребят сказал: «Так собирайся и езжай с нами».
Мы прилетели во Владикавказ через Моздок. Месяца три у нас было активных занятий, мне дали 159-ю радиостанцию за спину. Потом меня отправили в Чечню. Там я пробыл девять месяцев, я был единственный связист в нашей роте, который более-менее что-то в связи понимал. Через шесть месяцев мне удалось выбить помощника - парня со Ставрополя, который ничего не понимал, но много курил, и для него Чечня была раем вообще.
Задачи мы там выполняли разные. Из простых - у них нефть там можно лопатой раскопать и они ставили такие аппараты: бочка, под ней газовый или на солярке подогреватели, они прогоняют нефть до состояния, когда в конце получается бензин. Бензин продают. Гнали огромные колонны с грузовиками. То же самое в Сирии делает запрещенный в России ИГИЛ. Какой-нибудь не договорится, его свои же сдают - и его бочки горят, а какой-то спокойно делает, что нужно. Постоянная работа тоже была - мы охраняли все руководство штаба СКВО, Шаманова охраняли. Ну и разведывательные задания.
У нас было задание захватить боевика, какого-нибудь языка. Уходили в ночь искать на окраине села, увидели, что туда подходят машины, сливают бензин. Заметили там одного товарища, он постоянно ходил, менял подогрев под бочками, у него автомат, ну раз автомат - значит боевик. У него стояла бутылка, подойдет, отхлебнет и спрячет, ну мы лежим, смотрим с товарищем, он говорит: «Водка у него, они ж мусульмане, пить нельзя, вот он сюда ходит, выпьет и спрячет». Задача захватить языка ушла на второй план, надо сначала захватить водку. Проползли, нашли бутылку, а там вода! Нас это разозлило, взяли в плен его. Этого парня-боевика, худого такого, после допроса в разведотделе обратно к нам отправили. Он рассказывал, что раньше греко-римской борьбой занимался и со сломанным ребром сделал стойку на руках, я его зауважал сильно за это. Он оказался двоюродным братом полевого командира, потому его обменяли на двух наших солдат. Надо было видеть этих солдат: 18-летние парни, не знаю, психика явно поломана. Мы этому парню на зеленом платке написали: «Ничего личного, мы войны не хотим».
Он спрашивает: «Почему вы меня не убили?» Мы объяснили, что нам стало интересно, что он пьет. А он рассказал, что у них в деревне осталась одна русская, ее не трогали, потому что она колдунья, к ней все ходили. Два месяца назад она ему дала бутылку воды и сказала: «Тебя могут убить, пей эту воду и останешься жить».

Постоянно мы размещались в Ханкале, а работали повсюду. Последний у нас был дембельский аккорд, освобождали Бамут. Видели фильм Невзорова «Бешеная Рота»? Вот мы вместе с ними шли, мы с одной стороны по перевалу, они по другой. У них был один срочник в роте и именно его убило, а все контрактники живы. Как-то смотрю в бинокль, а там какие-то люди бородатые бегают. Ротный говорит: «Давай дадим по ним пару огурцов». По радиостанции запросили, мне говорят координаты, смотрю - они забегали, руками машут. Потом показывают белуху - то, что под камуфляж надевали. И мы поняли, что это наши. Оказалось, у них аккумуляторы не работали на передачу и он передать не мог, а меня слышал, вот они и начали махать.
В бою ничего не запоминаешь. Кто-то рассказывает: «Когда я увидел глаза этого человека...» А я не помню такого. Бой прошел, я вижу, что все хорошо, все живы. Была ситуация, когда мы попали в кольцо и вызвали огонь на себя, получается, что если я ложусь, связи нет, а мне надо корректировать, чтоб в нас не попали. Я встал. Ребята кричат: «Хорош! Ложись». А я понимаю, что если связи не будет, свои и накроют.
Кто придумал в 18 лет давать детям оружие, давать право на убийство? Коли дали, так сделайте, чтоб люди, когда вернулись, героями были, а сейчас мосты Кадырова. Я понимаю, что хотят помирить две нации, все сотрется через несколько поколений, но этим-то поколениям как жить?
Когда я вернулся, на дворе были лихие девяностые, и почти все мои друзья были заняты чем-нибудь противозаконным. Я попал под следствие, судимость… В какой-то момент, когда голова от военного тумана стала отходить, я этой романтике помахал рукой. С ребятами ветеранами открыли общественную организацию по поддержке ветеранов боевых действий. Работаем, себе помогаем, другим. Еще я иконы пишу.

Сердце у отца сжалось в недобром предчувствии, когда он вышел во двор вертолетного завода, где работал, чтобы перекурить. Неожиданно он увидел двух белых лебедей, которые с жалобным курлыканьем летели в небе. Он подумал о Диме. Стало плохо от недоброго предчувствия. Его сын Дмитрий Петров в этот момент вместе со своими товарищами отражал атаки бандитов под руководство Хаттаба и Шамиля Басаева около подножия высоты 776 под Улус-Кертом.

Белые лебеди в мартовском небе - предвестники гибели псковских десантников

В день, когда отряд десантников выдвинулся в район боевой задачи, пошел мокрый липкий снег, погода была нелетная. Да и местность – сплошные буераки, овраги, горная речка Абазулгол и буковый лес – препятствовали приземлению вертолетов. Поэтому отряд двинулся пешим ходом. Они не успели достигнуть высоты, когда их обнаружили бандиты. Начался бой. Десантники умирали один за другим. Помощи они не дождались. Командующих войсками Шаманов уже доложил Президенту России Владимиру Путину, что война в Чечне закончилась, все крупные бандформирования уничтожены. Поспешил генерал. Родители погибших 84-х псковских десантников настоятельно требовали провести независимое расследование и наказать виновных лиц, не сумевших в течение трех дней боя, с 29 февраля по 1 марта 2000 года, прийти на помощь гибнущей роте. Против 2500 тысяч бандитов сражались 90 десантников.

За этот бой 21 десантник получил Звезду Героя посмертно. Дима Петров в их числе. Звезду родители берегли как зеницу ока. Но не уберегли. Квартирные воры украли реликвию. Об этом написали местные газеты. И произошло чудо. Даже у воров, оказалось, есть сердце. Они подбросили награду около входной двери в квартиру.

Именем героя России названа школа в городе Ростове-на-Дону. В 2016 году установлена памятная доска на доме, где Дима занимался в клубе «Юный летчик». Памятника герою в городе нет.

Подвиг православного духа без официальных наград

В узком, мертвом ущелье Ханчелак в годы первой чеченской войны в 1995 году чеченские боевики устроили засаду. Время для спасения – всего 25 минут и меньше. Русским вертолетчикам это удалось. Но после кратковременного боя товарищи не досчитались Александра Воронова. Он сидел на бронетанковой машине и, видимо, ударной волной был сбит. Его искали. Безрезультатно. Только кровь на камнях. Саша попал в плен. Еще три дня его искали в окрестных селах. Не нашли. Прошло пять лет. Началась вторая чеченская война 2000 года. После штурма селения Утам-Калы местные жители рассказали спецназовцам, что у них на заднем дворе есть специальная яма (зиндан). Там сидит русский человек.

Случилось чудо. Когда по деревянной лестнице бойцы спустились в семиметровую яму, они с трудом узнали в бородатом человеке в истлевшем камуфляже, одетого в мешковину своего потерянного друга. Он шатался. Был очень слаб. Боец спецназа Саша Воронов был жив. Он упал на колени, плакал и целовал свободную землю. Его спасла неистребимая воля к жизни и православный крестик. Он брал его в руки, целовал, катал катышки глины и ел. Руки его были изрезаны ножами бандитов. Они отрабатывали на нем приемы рукопашного боя. Не каждому достаются такие испытания. Это – настоящий подвиг. Подвиг человеческого духа. Даже и без официальных наград.

Жуков шел по минному полю

В Аргунском ущелье разведгруппа при выполнении задания попала в засаду. Она не могла оторваться, имея на руках двух тяжелораненых. Подполковник Северокавказского военного штаба округа Александр Жуков получает приказ по спасению товарищей. Посадить вертолеты в густом лесу не удается. По лебедке поднимают бойцов. Чтобы помочь эвакуировать оставшихся раненых, Жуков по лебедке спускается вниз. Ми-24, которые рассчитаны на оказание огневой поддержки стрелять не могут - залп может уничтожить своих.

Жуков опускает вертолет. Выходит. В 100 метрах боевики окружают его и оставшихся двух бойцов с трех сторон. Шквальный огонь. И – плен. Убивать бойцов боевики не стали. Ведь пленного офицера штаба округа можно выгодно выкупить. Тракторист – глава боевиков – приказывает пленных не кормить и методически избивать. Он продает полковника Жукова полевому командиру Гелаеву. Банда которого попадает в окружение в районе села Комсомольское. Местность заминирована. Гелаев приказывает пленным идти по минному полю. Александр Жуков подорвался на мине, был тяжело ранен и получил звезду Героя России. Живым.

Звезду Героя на парадный китель не прикрепил

В 1995 году в районе площади Минутка переодетые в форму ВДВ чеченские боевики с характерными для десантников короткими стрижками убивали местное население. На камеры снимали якобы зверства русских солдат. Об этом поступило донесение Ивану Бабичеву, генералу объединенной группы «Запад». Он отдает приказ полковнику Василию Нужному обезвредить боевиков.

Нужный дважды бывал в Афгане, имел боевые награды. На него уже было направлено представление о присвоении звания Героя России.

Он с бойцами приступил к зачистке развалин домов. Обнаружили четырех боевиков. Окружили. Приказали сдаваться. Вдруг из развилин раздались выстрелы засевших в засаде других бандитов. Василий Нужный был ранен. Кровь мгновенно выступила в том месте на груди, где должна была висеть золотая звезда. Он умер почти сразу.

Таню и 17 детей спасли разведчики

В селе Бамут 18 детей спас разведывательный взвод под командованием сержанта Данилы Бларнейского. Детей боевики держали в заложниках для того, чтобы использовать их в качестве живого щита. Наши разведчики неожиданно ворвались в дом и стали выносить детей. Бандиты озверели. Они стреляли в их беззащитные спины. Бойцы падали, но под шквальным огнем хватали детей и бежали их прятать под спасительные камни. Погибло 27 солдат. Последняя спасенная девочка Таня Бланк была ранена в ногу. Все другие дети остались в живых. Данил был тяжело ранен и не получил звезду Героя России потому, что был комиссован из армии. Вместо этой заслуженной награды он надевает на свой китель Орден Мужества.

В преддверии юбилея Великой Отечественной войны хочу поднять вопрос о героях чеченского народа.
О выборе и последствиях выбора. О том на кого равняются и с кого берут пример...

Давайте не будем обращать на риторику и пиитику, а будем опираться на логику и факты.
Итак,
кто же герои и кто "герои" Чеченского народа?
Чем они отличаются друг от друга?
Приведу примеры:

Ханпаша Нурадилович Нурадилов - герой Советского Союза

Родился 6 июля 1924года в селе Ярыксу-Аух,после смерти родителей его с братьями приютили дальние родственники из села Минай-Тугай (ныне село Гамиях Новолакского района Дагестана). По национальности чеченец.

Во время Великой Отечественной войны служил командиром пулемётного взвода 5-й гвардейской кавдивизии. В первом бою у села Захаровка Нурадилов, оставшись один из своего расчёта, будучи раненым, остановил наступление немецких войск, уничтожив из своего пулемёта 120 военнослужащих вермахта. В январе 1942 года при атаке у села Толстого Нурадилов со своим пулемётом выдвинулся вперёд, расчищая путь пехоте. В этом бою он истребил 50 немцев и подавил 4 пулемёта противника. За этот подвиг награждён орденом Красной Звезды и ему присвоено звание сержанта. В феврале 1942 года во время боёв за населённый пункт Шигры расчёт Нурадилова вышел из строя, раненый в руку, он остался за пулемётом и уничтожил до 200 немцев. Весной 1942 года после одного из боёв при наступлении на село Байрак командир эскадрона лично насчитал 300 немецких солдат, сражённых пулемётом Нурадилова. За этот подвиг Ханпаша был награждён орденом Красного Знамени.

В ходе Сталинградской битвы в сентябре 1942 во время боёв в районе города Серафимович Сталинградской области Нурадилов командовал пулемётным взводом. Тяжело раненый, он не оставил боевого оружия, уничтожив 250 немцев и 2 пулемёта. Погиб в этом бою 12 сентября 1942 года.

21 октября 1942 года во фронтовой газете «Красная Армия» вышел материал, посвящённый Нурадилову. В газете говорилось: "Доблестный рыцарь нашей Отчизны. Бессмертный герой Кавказа, сын солнца, орел орлов, боец Ханпаша Нурадилов, убивший девятьсот двадцать (920) врагов."

Абухаджи́ (Абухажи́) Идри́сов - герой Советского Союза

Родился 17 мая 1918 года в селении Бердыкель (ныне село Комсомольское Грозненского района Чеченской республики) в семье крестьянина. Чеченец.

Окончил начальную школу. Работал чабаном в колхозе «Советская Россия». В октябре 1939 года был призван в Красную Армию. Служил в 125-й стрелковой дивизии, которая располагалась у западных границ страны в Прибалтике. Получил специальность пулемётчика.

Участник Великой Отечественной войны с первого дня. В составе полка с боями отступал на восток. В июле 1941 года его дивизия заняла оборону на линии Псков - Великие Луки между озёрами Ильмень и Селигер. Пулемётчик Идрисов вместе с однополчанами отбивал ежедневные атаки гитлеровцев, рвущихся к Ленинграду. В ходе этих боёв Идрисов стал снайпером.

В своём доте он устроил для пулемёта особое гнездо, оставив в сторону врага узенькую прорезь, но с широким обзором. За короткое время одиночными выстрелами из пулемёта он уничтожил 22 гитлеровца. Командованию стало известно об этом, и пулемётчик был переведён в снайперы.

Вскоре его имя стало известно всему Северо-Западному фронту. О снайпере Идрисове писали газеты, его стали приглашать на помощь на другие участки фронта. В октябре 1942 года в составе группы снайперов он был переведён на один из труднейших участков фронта, где ожидалось наступление врага. Когда началось наступление, снайперы, выслеживая в первую очередь офицеров, открыли меткий огонь. Пехотинцами, при снайперской поддержке, было отбито несколько ожесточённых атак. Сам Идрисов за 10 дней боёв уничтожил около ста солдат и офицеров противника.

«Идрисов ждал. Он сидел без движения целый день. Его тянуло на сон, глаза слипались, хотелось сдвинуть с места онемевшие руки и ноги, но двигаться было нельзя. Точно так же выжидал и немец. Но он не выдержал. Он всё-таки пошевелился и это стало его ошибкой. Пуля Идрисова нашла снайпера…»

К апрелю 1943 года за снайпером Идрисовым числилось 309 уничтоженных фашистов, что подтверждалось в политдонесении 370-й стрелковой дивизии, в которой он тогда служил. После прорыва блокады Ленинграда отважный снайпер вместе с боевыми товарищами участвовал в освобождении городов и сёл Псковской области, Прибалтики. К марту 1944 года на его счету было уже 349 уничтоженных фашистов, и он был представлен к званию Героя. В одном из боёв в апреле 1944 года осколком разорвавшейся рядом мины Ирисов был ранен, засыпан землей. Товарищи раскопали его в бессознательном состоянии, и отправили в госпиталь.

В 1944 году в городе Мозовецк была открыта фронтовая военная выставка. В одном из её залов Идрисову был отведён целый стенд. На нём была выставлена его снайперская винтовка, фотографии, а под ними была надпись: «Славный сын чеченского народа Герой Советского Союза Абухажи Идрисов уничтожил более трёхсот немецких фашистов».

Четыре месяца провёл он в госпитале города Горького. После выздоровления как спецпоселенец, представитель высланного народа, проживал в Казахстане: сначала в Алма-Ате, потом в Талды-Курганской области. Работал в сельском хозяйстве, продолжал заниматься овцеводством.

В 1957 году вернулся в Чечню. До последних дней жил и работал в родном селе. Член КПСС с 1962 года.
Умер 22 октября 1983 года.
(Слава аллаху, или богу, что не дожил до Горбачёвского позора)

Хасан Исраилов - герой Гитлеровского Рейха

Хасан Исраилов, известный под псевдонимом «Терлоев» в 1929, 19-летним вступил в ВКП(б) и в том же году поступил в Комвуз в Ростове-на-Дону. В 1933 году для продолжения учебы Исраилова отправляют в Москву в Коммунистический университет трудящихся Востока. В 1935 году он был арестован по ст. 58–10 ч.2 и 95 УК РСФСР и осужден к 5 годам лагерей, однако уже в 1937 году вышел на свободу. Вернувшись в Чечню, работал адвокатом в Шатоевском районе. После начала Великой Отечественной войны Хасан Исраилов с братом Хусейном развил бурную деятельность по подготовке всеобщего восстания чеченцев. Им были созданы многочисленные боевые группы.

Первоначально восстание было назначено на осень 1941 (а не на зиму 1940 года, как лжет Авторханов) и должно было быть приурочено к подходу немецких войск к границам республики. Однако гитлеровский блицкриг сорвался, и срок начала мятежа был перенесен на 10 января 1942.
Но из-за отсутствия четкой связи между повстанческими ячейками отложить восстание не удалось. Единое выступление не состоялось, вылившись в разрозненные преждевременные действия отдельных чеченских групп. 21 октября 1941 года жители хутора Хилохой Галанчожского района разграбили колхоз и оказали вооруженное сопротивление пытавшейся восстановить порядок опергруппе. Для ареста зачинщиков в район был послан оперотряд из 40 человек. Однако его командир совершил роковую ошибку, разделив своих людей на две группы.

Первая из них была окружена повстанцами, разоружена и расстреляна. Вторая стала отступать, попала в окружение в селе Галанчож и также была разоружена. Выступление чеченцев удалось подавить только после ввода крупных сил. Примерно через неделю вспыхнуло восстание в селе Борзой Шатоевского района. Собравшаяся там толпа обезоружила милицию, разгромила сельсовет и разграбила колхозный скот. С присоединившимися повстанцами из окрестных сел борзоевцы пытались сопротивляться подошедшей опергруппе НКВД, однако, не выдержав её удара, чеченцы рассеялись по лесам и ущельям.
Исраилов активно занялся партийным строительством. Свою организацию он строил по принципу вооруженных отрядов по районам. 28 января 1942 на нелегальном собрании в Орджоникидзе (Владикавказе) Исраилов учредил «Особую партиюГерб ОПКБ - депортация чеченцев кавказских братьев» (ОПКБ). Её программа предусматривала «создание на Кавказе свободной братской Федеративной республики государств братских народов Кавказа по мандату Германской империи».
Чтобы лучше угодить вкусам немецких хозяев, Исраилов переименовал свою организацию в «Национал-социалистическую партию кавказских братьев» (НСПКБ). Ее численность вскоре достигла 5000 человек. Другой крупной антисоветской группировкой Чечено-Ингушетии была созданная в ноябре 1941 «Чечено-горская национал-социалистическая подпольная организация».

Шери́пов, Майрбе́к Джемалди́нович - герой Гитлеровского Рейха

Младший брат знаменитого командира так называемой «Чеченской Красной Армии» Асланбека Шерипова, убитого в сентябре 1919 года в бою с деникинцами, был членом ВКП(б), тоже был арестован за антисоветскую пропаганду в 1938, а в 1939 освобожден за недоказанностью вины и вскоре назначен председателем Леспромсовета ЧИ АССР.

Осенью 1941 он объединил вокруг себя главарей банд, дезертиров, беглых уголовников Шатоевского, Чеберлоевского и части Итум-Калинского районов, установил связи с религиозными и тейповыми авторитетами, пытаясь вызвать вооруженное выступление. Основная база Шерипова находилась в Шатоевском районе. Шерипов неоднократно менял название своей организации: «Общество спасения горцев», «Союз освобожденных горцев», «Чечено-ингушский союз горских националистов» и, наконец, – «Чечено-горская национал-социалистическая подпольная организация».

После приближения фронта к границам Чеченской республики, в августе 1942 Шерипов вошёл в связь с вдохновителем ряда прошлых восстаний, сподвижником имама Гоцинского, Джавотханом Муртазалиевым, который с 1925 находился на нелегальном положении. Воспользовавшись его авторитетом, он сумел поднять крупное восстание в Итум-Калинском и Шатоевском районах. Оно началось в селении Дзумской. Разгромив сельсовет и правление колхоза, Шерипов повел бандитов на центр Шатоевского района - село Химой. 17 августа Химой был взят, чеченские повстанцы разгромили партийные и советские учреждения, а местное население разграбило их имущество.

Захват райцентра удался благодаря предательству начальника отдела по борьбе с бандитизмом НКВД ЧИ АССР ингуша Идриса Алиева, связанного с Шериповым. За сутки до нападения он отозвал из Химоя опергруппу и войсковое подразделение, охранявшие райцентр. Мятежники во главе с Шериповым пошли захватывать и райцентр Итум-Кале, по пути присоединяя к себе земляков. Полторы тысячи чеченцев окружили Итум-Кале 20 августа, однако взять не смогли. Небольшой гарнизон отбил все их атаки, а подошедшие две роты обратили чеченских повстанцев в бегство. Разгромленный Шерипов попытался объединиться с Исраиловым, но 7 ноября 1942 был убит сотрудниками органов госбезопасности.
Напомню: лето 1942 года - 6 августа части немецкой 1-й танковой армии взяли Армавир и продолжили наступление в направлении Майкопа. Чтобы предотвратить прорыв противника к Туапсе и не допустить окружение войск на Кубани, советское командование организовало оборону этого направления силами 12-й, 18-й армий и 17-го казачьего кавалерийского корпуса. В течение четырёх дней шли бои на реках Кубань, Белая, Лаба. 10 августа немецкие войска взяли Майкоп и продолжили наступление на Туапсе.

В этом и есть различие сути истинных и ложных героев народа.
Предатели, по приказу фюрера, бьющие в спину своим братьям (таким же чеченцам). воюющим на фронте и втягивающим в свои разборки не только свои семьи, но и семьи других чеченцев.
И Герои, бьющиеся в сильным врагом и отстаивающие свои и чужие семьи, от порабощения и уничтожения.

Отмечу, для ценителей "давайте жить дружно", что принимать их без разбора - это шизофрения, поскольку за разные вещи они боролись и цели их были абсолютно противоположны.

Это подтверждается например тем, что в Горбачевском СССР и Ельцинской России в рамках войны с историей, даже среди чеченцев, на имена героев которые боролись за то чтобы чеченский народ рос, развивался и становился примером для окружающих его народов, последние 30 лет было наложено табу.

А вот на "героев" которые стремились передать свой народ в услужение хозяевам наоборот, был выдан карт-бланш. И именно их всячески рекламировали и восхваляли. А вместе с их "подвигами" восхваляли и последствия этих подвигов - тюрьму и ссылку.
Причем, ладно бы они сами сели или их выслали, но ведь они потянули за собой весь народ.

Объясню: поскольку тейповая система для выживания родов подразумевает помощь любому из членов этого рода (внутри рода смотрится только на то кто ты, а не на то, что ты совершил в отношении других), то помощь обязательна.
А как называется помощь уголовнику в совершении преступлений? Правильно! Соучастие в совершении преступления.
И для государства не важно, что член рода просто помог ему с продуктами или рассказал где расположены милиция и войска НКВД - по закону он соучастник. И подлежит уголовному преследованию по закону, как и сам преступник.
И вот тут мы наблюдаем великий ГУМАНИЗМ советского государства по отношению к чеченскому народу. Если бы их судили по закону, то по сути дела ВСЯ мужская часть населения Чечни должна была сесть по статье "бандитизм" и за преступления против государственности.

Последствия были бы просты: дети отправляются в детские дома, где воспитываются в правильном духе, женская часть населения, так же в соответствии с законом, или на зону на 10-20 лет или в ссылку (без детей). А народ, народ исчезает, ибо после 20 лет отсидки, дети станут взрослыми и воспитанными совсем по другому, а старшее поколение станет уже слишком старым для передачи традиций своего народа.

Чеченский народ - исчезает.

Было бы почти как у полабских славян, от которых в культуре Германии остались только фамилии - Дёниц, фон Бюлов, фон Верхов или последний премьер-министр ГДР Ханс Модров и названия городов и местностей - Берлин, он же Берложье или Брандербург, он же Бранный бор.

Итак, мы видим два пути: или следование ГЕРОЯМ и тогда народ развивается и становится лучше. Или следование ПСЕВДО-ГЕРОЯМ, выполняющим чужие приказы и тогда народ сначала деградирует, затем становится рабом хозяев, которых выбрали для своего народа эти самые псевдо-герои.

10 марта 1995 года, во время штурма Бамута, разведвзвод под командованием сержанта Бларнейского ворвался в дом, где боевики удерживали детей для «живого щита». Боевики открыли кинжальный огонь, чтобы вернуть себе заложников, и Бларнейский принял решение выносить детей из под огня.

Взвод Бларнейского спас тогда восемнадцать детей, из них восьмерых вынес сам сержант. Бойцы выносили детей на руках, прикрывая их своим телом; другого способа спасти их просто не было. Под шквальным огнем солдаты гибли один за одним, но спасали детей. Все дети остались живы, старшая девочка, Таня Бланк, получила легкое ранение в ногу.

Будучи раненым, Бларнейский вернулся назад к тяжелораненному бойцу. Ведя пулеметный огонь и сдерживая боевиков, он продержался до прибытия подкрепления - бойцов передового отряда 879 ОДШБ, которые отбросили противника.

Рассказ Татьяны Бланк, дочери воспитательницы, которая была вместе с детьми:

«…мы лежали возле сарая, который вовсю пылал, и нам было жарко. Вокруг стоял грохот, все кричали. Солдаты стреляли. Время от времени один из солдат хватал мальчика или девочку и бежал, стреляя на ходу. Я приподнимала голову и видела, как он отдавал ребенка другому солдату, а сам ложился и стреляя возвращался назад ползком…

Бывало, что солдат падал, и тогда другой подхватывал ребенка, и бежал…

Нас становилось все меньше, и вдруг я осталась одна. Я подумала, что меня бросили, но тут кто-то сильный схватил меня на руки. Я закричала, испугавшись, а потом узнала его. Он был один из тех солдат, кто постоянно убегал и возвращался ползком. Он схватил меня на руки и сказал, что его зовут сержант и что, если мы хотим успеть завтра в школу, то придется побегать немного…

Он бежал, виляя туда-сюда, крепко прижимая меня к себе одной рукой. Второй рукой он стрелял из автомата, немного поворачиваясь назад. Иногда сержант как-то странно содрогался всем телом и кашлял, но все равно бежал вперед…

Нам оставалось совсем немного до камней, когда он опять очень дернулся, глухо кашлянул и упал на одно колено…

Его рука очень сильно сжала меня, мне стало больно. Но он снова встал и, сказав мне, что наступил на ежика, медленно побежал вперед. Я смотрела в его лицо, оно становилось белым-белым и губы тоже, а изо рта у него шла кровь…

И он все равно бежал вперед… Я тогда подумала, что его руками меня несет Бог…

За камни мы просто упали и покатились. Меня схватила мама. Я очень плакала и не могла успокоиться. Сержант все время кашлял, потом снял с себя бронежилет и отдал нам, он был пропитан кровью, а сам перевалился за камни и пополз назад, к сараю. Там вовсю шла стрельба, но стреляли теперь только оттуда. Мама крикнула ему, чтобы он не шел туда, ведь он ранен, а он ответил, что сигареты там на столе забыл…

Я видела, как он потрогал шею лежащего на земле солдата, потом снял с него бронежилет, каску и забрал его автомат. И начал стрелять. Мы с мамой стали успокаивать детей, они все плакали, а потом к нам подбежали солдаты в черной форме.

Наши. Некоторые побежали, стреляя, в ту сторону, где горел наш сарай и кто-то стрелял, а некоторые остались с нами. В бронежилете сержанта они показали мне шесть вмятин от пуль, которые жилет удержал и маленькую дырочку там, где не удержал…

Мы потом летели на вертолете, а мама мне сказала, что сержанта зовут Данил, и что он придет ко мне в школу 1 сентября с цветами…»

Из двадцати семи человек во взводе осталось четверо. Двадцать три бойца погибли, спасая жизни детей. За совершенный подвиг Данил Бларнейский был представлен к званию Героя России, но не получил его. Из-за ранений, полученных в ходе боя в селе Бамут, в конце весны 1995 года, Данил Бларнейский комиссован из рядов ВС в звании старшего сержанта.

За беспримерный героизм, проявленный при выполнении воинского долга во время операции в Бамуте, указом Президента Российской Федерации от 26 марта 1995 г. Бларнейский Данил Кемалович награжден Орденом Мужества.

Все бойцы были награждены. Почти все - посмертно. Рядовой Чеклецов, которого Бларнейский вынес из под пуль, умер от ран в госпитале через двое суток.

Сержант и сегодня живёт рядом с нами. Незаметный человек, обычный гражданин своей страны.