Сегодня Ирландия и читающий мир отмечают Bloomsday (Блумсдэй) - день, названный так в честь героя джойсовского романа «Улисс» Леопольда Блума. 16 июня 1904 года - этот тот самый день, во время которого разворачивается действие этого огромного и сложного романа, ставшего визитной карточкой европейского литературного модернизма.

Особым этот день стал вскоре после публикации романа. Уже в 1924 году, спустя четыре года после выпуска первой версии «Улисса», Джойс в письме писал о существовании «группы людей, которые соблюдают то, что они называют «день Блума» - 16 июня». Поклонники творчества Джойса и посетившие Дублин туристы в этот день устраивают прогулки по местам из романа, а по всему миру устраивают чтения отрывков из «Улисса».

Сегодня же расскажем об интересных книгах нескольких современных ирландских авторов. Все они опубликованы на русском языке и, надеемся, заинтересуют вас.

Шеймас Дин. Чтение в темноте

Долгое время Дин был известен как литературовед и поэт, а «Чтение в темноте» - его первый роман. Книга вошла в список финалистов Букеровской премии.

Это во многом автобиографическая книга. Её рассказчик - юноша из семьи ирландских католиков, который становится свидетелем борьбы Ирландской республиканской армии (ИРА) за независимость от Англии и пытается разобраться в семейных тайнах.

В какой-то степени «Чтение в темноте» может напомнить менее известный, чем «Улисс», но не менее замечательный роман Джойса «Портрет художника в юности» . Здесь тоже предпринимается попытка сконструировать достоверный детский нарратив - наивный, путанный, противоречивый, поэтический и мифологизирующий реальное. Мир ирландского ребёнка полон тайн и секретов, зачастую по-настоящему опасных:

«Той зимой было две полицейских машины - черная и черная, двумя межпланетными кораблями они приземлились из первого брезга улицы. Я видел, как металлическое сияние мелькнуло в окнах соседнего дома, когда нас увозили. Но сперва - обыск. Один, яркий, в белом дождевике, шагнул в спальню, стал щелкать выключателем. Он орал, но я оглох от ужаса, и поэтому у него только закрывался и открывался рот. Закутанный в плотную тишину, я одевался. Я знал - они ищут пистолет, который я нашел накануне в нижнем ящике шкафа в соседней комнате, где спали сестры

Он был длинный, прохладный, тяжелый, этот черный пистолет с синим отливом, и я его вынес тайком и похвалился мальчишкам с Фейн-стрит у старой городской стены. Они пришли погонять в футбол, потом у нас завязалась политическая дискуссия. Мне было строго-настрого велено даже не поминать пистолет, который, мне рассказали, папе подарил один молодой немецкий моряк, чью подводную лодку привели в наш порт, когда кончилась война. Его и еще тридцать таких же разместили в бараках за доками, и папа его подкармливал каждый день бутербродами и молоком, потому что помогал у них налаживать электропроводку. И перед разлукой молодой моряк подарил папе на память этот пистолет. А поскольку наши родственники в тюрьме за связь с ИРА, за нашей семьей следят и надо держать ухо востро. Но что ты будешь делать с маленьким идиотом.

Толкаясь из-за пистолета, мы прикидывали его вес, определяли, прикладывая к руке, длину, целились. И вдруг я почувствовал - на меня смотрят. В проулке стоял Фоги Маккивер. Всем известный полицейский осведомитель. Молодой, лет двадцати, открытое лицо, ясная улыбка, круглые, удивленные глаза. Словом, душа нараспашку. Он проследил, как я внес пистолет обратно в дом».

Колум Маккэнн. И пусть вращается прекрасный мир

За роман «И пусть вращается прекрасный мир» Маккэнн получил Дублинскую литературную премию (занятно, но он лишь второй ирландский писатель, награждённый этой премией - претендовать на победу может любой англоязычный автор).

Как и в «Улиссе», в центре повествования романа один конкретный день - 7 августа 1974 года. Но место действия - не Дублин, и вообще не Ирландия, а Нью-Йорк. Среди героев - страдальцы из разных слоёв, от проститутки до священника, от судьи до бухгалтерши. Они становятся свидетелями выступления французского канатоходца Филиппа Пети, который прошёл по канату, натянутому на высоте в 110 этажей между башнями-близнецами Всемирного торгового центра. Для героев это событие - не просто увлекательное шоу, а напоминание о том, что, как бы тяжело ни было, продолжать бороться за свою жизнь можно.

Так в романе описывается фотография, на которой запечатлено выступление Пети:

«Она увидела надорванную, слегка пожелтевшую карточку в Сан-Франциско, четыре года назад, на распродаже чьих-то пожитков. На самом дне коробки с фотографиями. Мир не устает преподносить свои маленькие сюрпризы. Она купила снимок, вставила в рамку и с тех пор брала с собой, перебираясь из одной гостиницы в другую.

Человек застыл посреди неба, в то время как самолет будто ныряет в угол небоскреба. Один мимолетный фрагмент истории, породнившийся с другим. Словно идущий по канату человек как-то предвидел грядущие события. Столкновение времени и истории. Кульминационный момент репортажей. Мы ждем взрыва, но его все нет. Самолет благополучно пролетает мимо, канатоходец добирается до конца проволоки. Мироздание не разваливается на части.

Ей кажется, что на снимке сохранен устойчивый, непреходящий момент: одинокий человек на шкале истории, еще способный творить мифы, несмотря на все прочие обстоятельства. Фотография стала одной из самых дорогих ее сердцу вещиц, без нее чемодан не казался собранным, не желал закрываться, в нем словно не хватало чего-то важного. Куда бы ни ехала, она непременно укладывала бережно завернутый в упаковочную бумагу снимок вместе с прочими памятными вещами - ниткой жемчуга, локоном волос сестры».

Себастьян Барри. Скрижали судьбы

Барри начинал с поэзии, стал известен благодаря пьесам, но успеха добился своими романами. «Скрижали судьбы» был номинирован на Букеровскую премию и выиграл авторитетную литературную премию Коста.

Роман состоит из двух дневниковых текстов. Первый - дневник врача старой ирландской психиатрической клиники. Второй - дневник его столетней пациентки, юность которой пришлась на время гражданской войны. Несмотря на мрачный сеттинг, у книги обнаруживается вполне себе оптимистичным посыл.

Недавно роман был экранизирован, но лучше бы этого не делали. Однозначно читайте книгу:

«Дорогой читатель! Дорогой читатель, если ты хороший, добрый человек, как бы я хотела ухватиться за твою руку. Я хотела бы столько всего невозможного. Тебя у меня нет, но зато есть много чего другого. Бывают мгновения, когда всю меня пронзает невыразимой радостью, так, будто бы, не имея ничего, я в то же время владею целым миром. Будто бы, сидя в этой комнате, я на самом деле сижу в предбаннике рая, и вскоре передо мной откроются двери и я выйду к зеленым полям и обнесенным изгородями фермам, вознагражденная за все мои муки. Такой зеленью горит эта трава!

Утром заходил доктор Грен, и мне пришлось мигом припрятать эти записи. Не хочу, чтобы он их увидел и стал меня расспрашивать, потому что здесь уже появились секреты, а мои секреты - это и мое имущество, и мой разум. К счастью, я еще издали услышала, как он идет по коридору, потому что у него металлические набойки на ботинках. И, к счастью, я ни капли не страдаю от ревматизма или еще какой-нибудь немощи, положенной в моем возрасте, по крайней мере в ногах. Руки у меня, увы, уже не те, что были, но вот ноги еще держат. Мыши, которые бегают за стеной, быстрее меня, но они и всегда были быстрее. Мышь, когда ей нужно, может бегать что твой спортсмен, это уж точно. Но доктора Грена я смогла опередить».

Эмма Донохью. Комната

Предупреждаем: это книга не для слабонервных. Сюжет «Комнаты» , попавшей в финал Букеровской премии, основан на деле Йозефа Фрицля - человека, на протяжении многих лет удерживавшего в подземном бункере свою дочь и зачатых с ней детей. Рассказчик «Комнаты» - ребёнок, прежде всю жизнь живший взаперти, а теперь выбравшийся на волю.

В романе рассказывается о трудностях адаптации в мире, в котором герой и его мать оказались после освобождения. Как у Джойса и Дина, в этом тексте автор пытается показать мир глазами ребёнка. Это получается, с одной стороны, менее искусно, но с другой - гораздо более натуралистично и драматично.

Роман недавно был экранизирован, актриса Бри Ларсон получила за участие в фильме премию «Оскар». Для чтения книги совершенно не важно, смотрели вы фильм или нет, поскольку всё самое ценное здесь - вовсе не в сюжете, а в том, как он рассказывается героем-ребёнком.

«Я замечаю, что люди в окружающем мире почти все время живут в напряжении и постоянно жалуются на нехватку времени. Даже бабушка часто жалуется на это, а ведь они с отчимом не работают, и я не могу понять, как другие люди ухитряются работать и заниматься всеми иными, необходимыми в жизни делами. Нам с Ма в нашей комнате хватало времени на все. Я думаю, что время тонюсеньким, словно масло, слоем равномерно распределено по всему миру, по его дорогам, домам, детским площадкам и магазинам. И в каждом месте находится очень маленький кусочек, поэтому все бегут, чтобы успеть его захватить.

И везде, где я вижу детей, мне приходит мысль, что взрослые их не любят, даже их собственные родители. На словах они называют детей лапочками и умницами, заставляют их по многу раз принимать одну и ту же позу, чтобы фотографии получились получше, но играть с ними не хотят. Им больше нравится пить кофе и болтать с другими взрослыми, чем заниматься со своими детьми. Иногда маленький ребенок плачет, а его мама даже не замечает этого».

Мейв Бинчи. Сердце и душа

Выбор для тех, кому предыдущие сюжеты и сеттинги показались слишком мрачными. Жизнерадостный роман Бинчи «Сердце и душа» хоть и рассказывает о буднях работников дублинской кардиологической клиники, категорически оптимистичен. Он про добрых и чувствительных людей, про человечность и про то, как общение с себе подобными может помочь преодолеть одиночество.

Лауреат национальной книжной премии, Бинчи скончалась в 2012 году. Местное телевидение объявило о её смерти как о кончине самого популярного современного ирландского автора.

«Первой к нему вошла женщина по имени Джуди Мерфи, которая сообщила ему, что ее совершенно ничего не беспокоит, у нее все отлично, абсолютно отлично, но ее убеждают лечь в больницу на обследование на три дня. Проблема в собаках. У нее два щенка джек-рассела, кто будет за ними присматривать? На дорогой питомник денег нет, да и грустно им там. Сосед готов их кормить два раза в день, но гулять с ними он не станет. А собак нужно выгуливать. Так что в больницу она не ляжет. Может, ей выпишут лекарство посильнее. У нее ведь нет ничего страшного, да? Она с тревогой на худом лице наблюдала, как он читает записи в ее карте. Хронические ангины, сильные перепады давления. Взгляд Деклана упал на ее адрес. Джуди Мерфи жила в паре кварталов от его дома.

- Я могу их выгуливать, - предложил он.

- Вы… что?

- Могу их выгуливать. Я все равно каждый вечер гуляю с Димплзом, моей собакой, буду брать всех вместе. - Он заметил, как лицо женщины засветилось надеждой.

- С Димплзом? - переспросила она.

- Огромный, страшно обаятельный, кастрированный полулабрадор. А по жизни - котенок-переросток, вашим ребяткам понравится.

- Доктор, неужели?.. Доктор?

- Деклан, - поправил ее он. - Начну прямо сегодня.

- Но ведь я не лягу в больницу сегодня?

- Нет, Джуди, в больницу завтра, а сегодня мы с Димплзом будем знакомиться с вашими собаками. Я зайду в восемь. Идите запишитесь у Клары, потом Аня свяжется со стационаром, и вскоре вы будете совершенно здоровы.

- Вы самый лучший доктор, доктор Деклан, - заявила Джуди».

Если вы знаете другие интересные книги современных ирландских авторов, обязательно расскажите о них в комментариях!

Специальный выпуск журнала «Диапазон». - М.: Рудомино, 1997. - с. 318; тираж 500 экз.

На литературной карте Европы уходящего столетия маленькая Ирландия занимает особое место. Достаточно напомнить, что три нобелевских лауреата - Йейтс, Беккет и Хини - ирландцы. Плюс Джойс, которого Нобелевский комитет не счел достойным премии, что, надо сказать, этот комитет не украшает. От влияния Джойса и Беккета не ушел никто из тех, кто писал прозу после них. Разве что Александра Маринина и Барбара Стрейзенд. Но и кроме этих, признанных и не признанных Нобелевским комитетом ирландских гениев, остров подарил миру немало, может быть, менее известных, но очень талантливых литераторов.

Печальная судьба страны, потерявшей сначала независимость, а потом и язык (помните, есть такая знаменитая сцена в «Улиссе», когда английский интеллектуал обращается к ирландской крестьянке на гэльском, а она его не понимает, так как английский стал ее родным языком), породила совершенно особую литературу. Ирландцы после Свифта писали, в основном, на английском, но ирландская литература так и не стала частью британской.

В нашем столетии любили проводить параллели между Ирландией и Россией (примеры - от известного стихотворения Гиппиус, на которое не раз ссылаются авторы вошедших в рассматриваемый сборник статей, до блистательного исследования С.С. Хоружего «Улисс в русском зеркале», завершающего третий том собрания сочинений Джойса). И сопоставлялись не столько исторические события, сколько национальные характеры. И русские, и ирландцы, наделенные «историкоцентристским» мировоззрением, зачастую придают спорам о прошлом большее значение, чем настоящему, и те, и другие склонны к возвышенной болтовне и неумеренному потреблению крепкого спиртного. Но, пожалуй, главной, или, по крайней мере, наиболее интересной в данном случае общей чертой можно назвать отношение к национальной литературе - всегда слишком серьезное, как к нечто большему, чем просто литература. И там, и здесь в книге видели учебник жизни, «энциклопедию», от писателя требовали выражения общественных идеалов и т.п. Ирландцы боролись за независимость, и того же ждали от литературы; мы тоже вечно за что-то боролись. Собственно, прошедшее время здесь не вполне уместно (в этом плане показательна статья Ю. Фридштейна «Русские вопросы» ирландского писателя Шеймаса Финнегана»). И еще: и у нас, и у них лучшие из прозаиков и поэтов зачастую предпочитали писать, находясь подальше от любимой, но не особенно благодарной родины.

Теперь о содержании претендующего на своеобразное подведение итогов сборника. В него включены статьи отечественных литературоведов и некоторые тексты ирландских писателей двадцатого века, в основном впервые публикуемые на русском. Авторы сборника хорошо знакомы читателю. Львиная доля критических статей принадлежит перу Е. Гениевой, в недавнее еще время бывшей практически единственным джойсоведом (есть и такое слово в богатом русском языке, по крайней мере, исследователями употребляется часто) на просторах СССР.

Принцип организации текстов в сборнике - хронологический. Начинается все, естественно, с Уильяма Батлера Йейтса. Он был не просто первым «нобелевским ирландцем». Именно с Йейтса началась мировая известность ирландской литературы (Свифт и Стерн воспринимаются, все-таки, как английские писатели). При этом Йейтс не слишком хорошо известен в России, есть всего две отдельные книжки - объемистая, в «Литературных памятниках» (1995), и маленькая, «Избранные стихотворения» издательства «Carte Blanche» (1993). Поэтому публикация трех стихотворений, пьесы и эссе ирландского классика воспринимается как настоящий подарок читателям. Очень неожиданно и интересно читается статья известного переводчика Г. Кружкова «Йейтс и русская поэзия ХХ века». Вроде бы, трудно представить себе поэта, более чуждого русской поэтической традиции начала века, чем Йейтс, хотя Гумилев и называл его английским Вячеславом Ивановым. Но Г. Кружков находит немало общих черт в творчестве ирландского символиста и А.А. Ахматовой, Г. Иванова, и даже А. Введенского, причем, как правило, вполне обоснованных.

Далее следуют Джойс, Беккет, литература семидесятых-восьмидесятых, писатели девяностых, и в первую очередь, разумеется, Шеймас Хини. Статьи, помещенные в этих разделах, очень неоднородны. В основном это добротные рефераты работ западных критиков. Но есть и оригинальные сочинения, порой поражающие воображения, некоторые - не всегда приятно.

«Джойсовский» раздел возглавляет статья Е. Гениевой «Перечитывая Джойса...». Впечатление эта работа оставляет неоднозначное. Первая часть - «На подступах к «Улиссу» - несколько неожиданно воспринимается как некролог советских времен недавно скончавшемуся члену «СС писателей». Более интересна, в определенном смысле, вторая часть - «Одиссея русского «Улисса». Демонстрируя немалую эрудицию, автор подробно рассказывает о перипетиях воссоздания на русском языке истории самого долгого дня в мировой литературе (как известно, сюжетные рамки романа «Улисс» ограничены одним днем - 16 июня 1904 г.). Но, очевидно, из личной скромности, Е. Гениева умалчивает о той роли, которую ей довелось сыграть на завершающем этапе этой одиссеи, когда появился, наконец, полный перевод «Улисса», выполняемый В. Хинкисом и С. Хоружим. А роль эта была вполне сопоставима с той, которую в первой «Одиссее» отведена Посейдону. С. Хоружий в своей книге «Улисс» в русском зеркале», о которой я уже упоминал, писал об этом в подробностях. Кстати, самому С. Хоружему места на страницах сборника не нашлось, хотя ему, наверное, есть что сказать об ирландской литературе.

Но главная ценность сборника - все же тексты ирландских писателей. В «Ирландской литературе ХХ века» опубликованы стихи Джойса, пьеса и два стихотворения Беккета, фрагмент из пьесы крупнейшего ирландского драматурга Брайена Фрила, стихи Шеймаса Хини, рассказы Бернарда МакЛэверти, У. Тревора (а также и сочинения Йейтса, о которых я уже говорил). Завершает книгу отрывок из романа Брайена Мура «Удача Джинджера Коффи» в переводе ныне покойной И. Левидовой. Работу над переводом романа она успела закончить, и есть надежда, что он будет издан на русском в полном объеме. Жаль, что интересные статьи Т. Михайловой о современной ирландской литературе на гэльском языке, который, кажется, постепенно начинает оживать, не подкреплены текстами: все же по критическому отзыву, пусть даже блестящему, трудно составить адекватное представление о книге, а эта часть ирландской литературы в России практически неизвестна.

В сборник включена также очень подробная, хотя и не полная, библиография публикаций ирландских авторов двадцатого века на русском языке.

И других. Ирландская культура - одна из древнейших в Европе, и после 700 лет господства Англии страна восстановила свою национальную идентичность гораздо быстрее, чем это происходит в России после 70 лет существования Советского Союза. В рамках литературного проекта «Скрытое золото ХХ века» в скором времени будут изданы две книги ирландских авторов, которые ранее целиком не выходили на русском. В чем уникальность ирландской истории и культуры и почему ирландцы так похожи на русских, рассказала переводчик .

Сферический ирландец в вакууме

Примерно со времен Шекспира Ирландия - с посторонней помощью - начала создавать образ, который сейчас называется «сценическим ирландцем». Впервые он появился в «Генрихе V». Эту инициативу подхватили другие драматурги. Потом то, что начиналось в театре, выплеснулось с подмостков в народ, и образом ирландца, который сейчас обитает у людей в головах, мы в значительной степени обязаны английским драматургам, сложным отношениям между Англией и Ирландией и 700-летнему господству первой над второй.

В определении того, кто такой «сценический ирландец», я придерживаюсь позиции выдающегося ирландского мыслителя ХХ века Деклана Киберда, который посвятил свою жизнь (дай ему бог здоровья - он еще жив) изучению того, как мировая культура и история создали Ирландию. Этот «сценический ирландец» был придуман англичанами для того, чтобы у Англии появился «другой»: собирательная фигура всего того, что Англия не. Особенно он оказался востребован в викторианскую эпоху.

Примерно с того времени, как в Англии началась промышленная революция, английскому культурному пространству и менталитету было приятно считать себя эффективными, то есть не расходующими себя на эмоции, фантазии и грезы. Вся сновидческая реальность и связанные с ней чувства признаются неэффективными, ненужными и отставляются далеко в сторону. Постулируется, что англичане - это сдержанность, холодность, закрытость - то, что до сих пор стереотипически связывается с Англией. А ирландцы - это все, что противоположно.

Фото: Clodagh Kilcoyne / Getty Images

В этом смысле взросление культуры не очень отличается от человеческого взросления. Особенно в подростковом возрасте. Только взрослый человек может определить себя как самость без отрицания. Я есть это и это, умею то и то, добился того и того. Когда мы маленькие, у нас пока нет достижений и провалов, нам приходится определять себя через «я - не...»: я не Вася, не Петя и не Катя. А кто ты? Я не знаю. В этом отношении Англии был нужен «другой», и до этого другого было рукой подать - соседний остров. И он был все, что Англия вроде как не: недисциплинированный, ленивый, вздорный, взбалмошный, эмоциональный, сентиментальный. Похоже на классический конфликт физиков и лириков. Этот набор качеств и закрепился за ирландцами на определенное время.

Под маской ирландца скрывался ирландец

Где-то с середины XIX века и чуть далее, когда в индустриализованную Англию хлынул поток рабочих мигрантов из Ирландии, ирландцам даже выгоден был этот стереотип. Потому что когда человек приезжает из глухой деревни (а Ирландия - это в основном пространство не городское) в город, то он оказывается на другой планете, где нет ничего общего с той коммунальной жизнью, которую он вел в деревне. И тут ему предлагают готовую маску этакого деревенского дурачка - и он принимает ее на себя. Мы при этом понимаем, что даже деревенские ирландцы - сметливые, ушлые, наблюдательные, ехидные, демонстрирующие бытовую хватку и способность выживать в экстремальных обстоятельствах. Но этот образ был выгоден, и ирландцы, особенно перебравшиеся в Англию, его какое-то время поддерживали - сознательно или бессознательно.

Рисунок ирландского художника Джеймса Махони (1810–1879).

Великий голод середины XIX века - фантастическое по своей чудовищности событие в истории Ирландии, когда 20 процентов населения страны погибло или уехало. Понятно, что потом случилась Вторая мировая, и мир повидал еще не такое, но до изобретения оружия массового поражения и без всяких эпидемий потерять столько людей просто потому, что им кушать было нечего, - это было чудовищно. И надо сказать, что население Ирландии не восстановилось до прежних размеров до сих пор. Поэтому трагедия Великого голода актуальна для Ирландии и поныне влияет на представление ирландцев о самих себе, на их позицию относительно окружающего мира и тем более определяла накал страстей в период Ирландского возрождения рубежа XIX-XX веков, когда страна наконец обрела независимость от Англии.

Лепреконы и прочая нечисть

Позже, уже в ХХ веке, на фоне того самого «сценического ирландца» - веселого остроязыкого раздолбая - возникает консьюмеристское общество со всем этим коммерческим хайпом вокруг лепреконов, радуг, горшков с золотом, танцев типа Lord of the Dance, которые имеют довольно косвенное отношение к народной традиции. Страна, которая долго была в нищете, наконец поняла, что богатство ее истории, темперамент (потому что без темперамента в их условиях не выживешь - и климат не фонтан, и история последних 700 лет не располагала к расслабленности) - это все можно коммерциализировать. Это нормальное занятие любой европейской культуры. Просто среди европейских стран Ирландия настолько богата гуманитарно, что богаче едва ли не любой культуры, не считая античной.

Так произошло, в частности, еще и потому, что Ирландия никогда не была под Римом. Городская культура пришла к ней не через те каналы, через которые ее получила континентальная Европа. И организация отношений между людьми была не такая, и иерархические взаимосвязи в обществе выстраивались не под давлением римского права и римского порядка.

Фото: Siegfried Kuttig / Globallookpress.com

Ирландия же вообще была очень дробная - такая Тверская область, разбитая на районы размером примерно с Чертаново. В каждом был свой король и свои взаимоотношения с соседями. При этом вплоть до прихода англо-норманнов в XII веке это все было единое культурное непрерывное пространство более или менее единого языка (диалектов было полно, но люди друг друга понимали), единого старого закона, едва ли не одного из самых старых из сохранившихся законодательных систем на земле. Основан он был на житейской логике, потому что в Ирландии не было ни карательной, ни законодательной власти в римском ее понимании.

Закон был традицией, а традиция - законом. Раз в какое-то время происходило собрание народа при верховном короле, вершился суд, вносились прецедентарные поправки. И эта древняя, непрерывная на протяжении тысячелетий традиция создала уникальную культуру, которую ирландцы - после того, как англичане оставили их в покое, - коммерциализировали, и мы сейчас имеем всех этих лепреконов, которые в массовом сознании связаны с Ирландией, как матрешка, балалайка, медведи и снег - с Россией. При этом мы понимаем, что «на здоровье» мы, выпивая, не говорим, матрешек друг другу дарим только очень по большому стебу, и нужно быть очень специфически имиджево ориентированным человеком, чтобы носить картуз с гвоздикой в повседневной жизни.

Ирландские писатели, которым пришлось отстаивать свою ирландскость

А теперь о том, почему мы взялись издавать на русском языке авторов, которые никому не известны. Во-первых, ирландские великие писатели уровня Уайльда, Шоу, Джойса, Беккета, О"Кейси, Йейтса, Хини - так или иначе, в большей или меньшей степени переведены на русский. Другое дело, что мало кто догадывается о том, что они ирландцы. А они ирландцы. При том что понятие ирландскости - оно очень, очень непростое.

Фото: Sasha / Hulton Archive / Getty Images

Почему? Потому что Ирландия - та же Америка, только в пределах Европы. Пока не началось завоевание того полушария, Ирландия была краем Европы. Дальше - большая вода. Волна за волной люди, которые шли на запад, в конечном счете упирались в предел - в Ирландию. И туда наприходила прорва народу, поэтому генетически ирландцы - это смесь иберийских кельтов, континентальных кельтов, англосаксов, скандинавов. Поэтому разумно считать ирландцами тех, кто сам считает себя ирландцем.

Внутри Ирландии с XII-XIV веков первая волна англо-норманнов очень быстро адаптировалась, ассимилировалась, и эти люди, которые были до Кромвеля, назывались «старыми англичанами» - Old English. Так вот они считаются абсолютными ирландцами, при том что в дремучем анамнезе у них не кельты, а англосаксы и норманны. Но они родили детей, эти дети уже говорили по-ирландски, носили ирландскую одежду, пели ирландские песни и были ирландцами, потому что их отцы женились на ирландских женщинах. А воспитывает ребенка мать, говорит с ним на своем языке, поэтому ребенок - ирландец, независимо от того, какие у него крови по папе. В этом смысле совершенно матриархальная история.

До той поры, пока Англия была католической, все, кто пришел в Ирландию, становились ирландцами. В эту старую, вязкую, завораживающую культуру люди падали с головой и растворялись в ней. Потому что англо-нормандской культуре к тому моменту было 100 лет. Эта смесь англосаксов и норманнов была таким вот чудищем Франкенштейна, которое еще не осознало себя как отдельную самость. А у Ирландии к тому времени уже семь веков была письменность, они были очагом европейской цивилизации, спасали от темного Средневековья всю католическую Европу, были центром просвещения. И в VI-VIII веках с севера Европы на юг пришла толпа католических просветителей.

Но в эпоху Тюдоров ситуация поменялась: Англия перестала быть католической, а ирландцы стали врагами, потому что остались католиками. И дальше это уже был конфликт национально-религиозный. На этой почве представления об ирландце изменились, и политика в XIX веке приравняла ирландскость к католицизму - то есть культурный аспект отпал, а религиозный остался, и англоязычным протестантам, считавшим себя ирландцами до мозга костей, пришлось нелегко - литераторам в особенности.

Теперь о литературе. У Ирландии четыре нобелевских лауреата по литературе - Йейтс, Шоу, Беккет, Хини. И это у нации, в которой всего пять миллионов человек. Это во-первых. Во-вторых, в их тени, особенно в тени Джойса, выросла огромная литература, часть которой, к счастью, существует и по-русски. И это нам хотелось бы тоже подчеркнуть.

Почему О’Крихинь и Стивенз?

Ну и в этом году мы решили издать двух авторов, имевших прямое или косвенное отношение к ирландскому Возрождению. Первый - Томас О"Крихинь с книгой «Островитянин». Он писал по-ирландски, и Юрий Андрейчук перевел его с ирландского, что особенно ценно, потому что есть тенденция переводить ирландских писателей с английских переводов. Средневековая ирландская литература переводится на русский давно, но современная ирландская литература, написанная на ирландском языке, в русскоязычном пространстве почти не фигурирует. И мы решили начать этот поход - не то чтобы наполеоновский, но некоторые планы на десяток книг, переводимых с ирландского, у нас есть.

Больше двух книг в год мы делать не будем, потому что Юра [Андрейчук] больше не осилит: с ирландского переводить - это не баран чихнул, а у Юры еще преподавательская нагрузка. Но очень хочется показать русскому читателю, что ирландский язык не умер - это не латынь, и насколько богата литература на ирландском языке. И модернизм, и постмодернизм в ней есть. Ирландская литература в силу исторических причин больше склонна к малому жанру, нежели к романной форме. И «Улисс», в общем, не очень-то замаскированный сборник рассказов, что никак не умаляет его достоинств, но важно понимать, что вся традиция ирландского творчества в языке организует это литературное пространство как пространство малой формы: поэзия, рассказы, драматургия. Хотя, глядишь, представим читателям и некоторый набор привычных нам романов.

«Островитянин»

Томас О"Крихинь написал эпохальный биографический роман. О’Крихинь родился в середине XIX века, то есть примерно в Великий голод, и прожил довольно длинную жизнь уже в ХХ веке. Жил он на острове Бласкет. Это такой абсолютный заповедник в смысле культуры, языка, взаимоотношений и прочего. Бласкетцы, понятно, ездили на Большую землю - на основной остров - по своим делам, но у них специфическое все: одежда, походка, язык, они выделяются в толпе. И когда их спрашивали - ты что за ирландец такой, они отвечали: мы бласкетцы. Ирландия, с их точки зрения, опопсела, модернизировалась и вульгаризировалась, а они остались ветхозаветными.

Жизнь на Бласкете была жестокой, мрачной, таким непрерывным преодолением, когда на улицу можно было неделю не выйти, потому что ветер валил с ног. Потому что почва там - это камень, поросший травой, и нет ничего, кроме водорослей, чтобы эту почву удобрить. И люди на этом острове выживали. Их оттуда в середине ХХ века эвакуировали под тем предлогом, что там непригодные для жизни условия, а на самом деле - чтобы народ от налогов не уклонялся и вообще был подконтрольным. И сейчас эти острова потихонечку превращают в музеи-заповедники. В частности - Бласкет.

И житель этого острова с подачи одного своего приятеля неспешно, целой чередой писем составил автобиографию. И породил целое течение автобиографических свидетельств, которые призваны были зафиксировать уходящую реальность этого заповедника: на Бласкете таких мемуаристов возникло еще двое помимо О’Крихиня. В «Островитянине» очень сложный ирландский язык, специфический диалект, Юра с ним бодался почти год. И справочный аппарат большой.

«Островитянин» Томаса О"Крихиня - настоящая мемуарная, не беллетризованная Ирландия, уникальный документ. Есть еще один бонус: роман «Поющие Лазаря» Флэнна ОʼБрайена - в значительной мере кивок в сторону «Островитянина» и вообще мемуарного феномена Бласкета. Но это пародия не на самих островитян, а скорее на сентиментализацию этого пласта литературных высказываний. В целом это был популярный жанр, потому что ирландцы понимали: натура уходит; ее фиксация была ценна не только националистам, но и вообще интеллигентным людям - как память о прошлом.

«Ирландские чудные сказания»

Вторая книжка - «Ирландские чудные сказания» Джеймза Стивенза, такой образчик гэльского Ренессанса, с которым мы знакомы преимущественно по работам Йейтса, леди Грегори и, до некоторой степени, Джорджа Расселла. Это люди, которые занимались возрождением культуры, собиранием фольклора, перерождением и трансляцией собранного через театр. Стивенз одного поколения с Джойсом, тогда пересказы мифологического материала были модной штукой, занялся этим еще О"Грэйди-старший, и дальше - Йейтс, Грегори и Стивенз.

Но чем примечателен Стивенз - так это фантастическим чувством юмора. Если леди Грегори работала с текстами очень педантично, скрупулезно, то он взял десять сказаний и их переработал, пересказал, переложил. Он вытащил из этих текстов смешное, ироничное, хулиганское, живое, сдул с них патину вечности. К любому эпосу читатель нередко склонен относиться с благоговением и скукой, потому что там действуют люди с непонятной мотивацией, у них свои, отличные от наших ценности. Книга Стивенза может дать русскоязычному читателю возможность увидеть в мифологическом материале неустаревающую настоящую жизнь, живой смех и поэзию. Стивенз в этом смысле переводчик между временами.

В сухом остатке, как нам кажется, эти две книги дадут читателю возможность соприкоснуться со временем гэльского Ренессанса - то есть тем временем, когда Ирландия радикально переосмысляла себя и пересоздавала себя такой, какой мы сейчас ее видим, за пределами лубочных стереотипов.

1. "Портрет Дориана Грея", Оскар Уайльд
Один из самых известных романов мировой литературы, публикация которого в 1891 году стала причиной скандала в английском обществе. Критика осудила его как аморальное произведение, однако обычными читателями роман был принят восторженно. В нем поставлены вечные вопросы человечества - о смысле жизни, об ответственности за содеянное, о величии красоты, о смысле любви и губящей власти греха. Это бессмертное произведение Оскара Уайльда экранизировалось более 25 раз.

2. "Мальчик на вершине горы", Джон Бойн
Новый роман автора "Мальчика в полосатой пижаме". В Париже живет обычный мальчик Пьеро. Мама у него француженка, а папа - немец. Папа прошел Первую Мировую и был навсегда травмирован душевно. И хотя дома у Пьеро не все ладно, он счастлив. Родители его обожают, у него есть лучший друг Аншель, с которым он общается на языке жестов. Но этот уютный мир вот-вот исчезнет. На дворе вторая половина 1930-х. И вскоре Пьеро окажется в Австрии, в чудесном доме на вершине горы. Пьеро теперь будет зваться Петер, и у него появится новый взрослый друг. У нового друга усы щеточкой, прекрасная дама по имени Ева и умнейшая немецкая овчарка Блонди. Он добрый, умный и очень энергичный. Только почему-то прислуга до смерти его боится, а гости, бывающие в доме, ведут разговоры о величии Германии и о том, что всей Европе пора узнать об этом. Пронзительный, тревожный и невероятно созвучный нашему времени роман, ставший, по сути, продолжением "Мальчика в полосатой пижаме", хотя герои совсем иные.

3. "Улисс", Джеймс Джойс
Роман Джеймса Джойса "Улисс" (1922) давно признан шедевром мировой литературы. Это уникальное произведение, открывшее новые пути для прозы XX века. В одном дне, прожитом простым дублинским горожанином на заре нашего столетия, автор не в шутку, а всерьез находит все приключения древнего мира об Одиссее. Скрупулезно анализируя все стороны человека, его духовные, психические, сексуальные, патологические черты, роман дает одну из самых глубоких картин человека и общества нашего времени.

4. "Комната", Эмма Донохью
Что такое свобода? И кто свободнее - человек, ни разу в жизни не покидавший четырех стен, в которых родился, и черпающий знания об окружающем мире из книг и через экран телевизора? Или тот, кто живет снаружи? Для маленького Джека таких вопросов не существует. Он счастлив, с ним его мама, он не знает, что по чьему-то злобному умыслу вынужден жить не так, как живут другие. Но иллюзия не бывает вечной, маленький человек взрослеет, и однажды наступает прозрение. Тогда комната становится тесной и нужно срочно отыскать способ, как выбраться за ее пределы.

5. "С любовью, Рози", Сесилия Ахерн
Рози и Алекс дружат с раннего детства. Они не забывают друг о друге даже в вихре радостей и треволнений юности, разведшей их по разные стороны океана, и ведут оживленную переписку. Друзья знают: что бы с ними ни случилось, всегда есть плечо, на которое они могут опереться. Но не подточат ли даже такую крепкую и нежную дружбу бесконечные браки и разводы обоих героев этой горькой и светлой истории?

6. "Скрижали судьбы", Себастьян Барри
От классика современной прозы, которого называли «несравненным хроникером жизни, утраченной безвозвратно» (Irish Independent), — «шедевр литературы, триумф стиля, не чурающийся и приемов детективного жанра» (Sunday Business Post), роман, вошедший в шорт-лист Букеровской премии и получивший престижную премию Costa Award. «Невероятно красивым и живым языком, пульсирующим, подобно песне» (Th e New York Times) Барри рассказывает историю Розанны Макналти, в молодости — неотразимой красавицы, которая большую часть жизни провела в психиатрической клинике. Розанна сидела там так долго, что уже никто не помнит, почему она там оказалась. И вот судьбой загадочной пациентки заинтересовался новый главврач доктор Грен. Однажды он обнаруживает спрятанный дневник Розанны: в течение нескольких десятилетий она записывала свои воспоминания. В этих мемуарах — тайна ее заключения и рассказ о поразительной жизни и всепоглощающей любви, страстной, мучительной, трагической…

7. "Дракула", Брэм Стокер
Десятки всевозможных экранизаций. Образ, растиражированный в мировой культуре, как, наверное, ни один другой. Роман, ставший основой всей «готической» субкультуры и краеугольным камнем различных направлений в фантастической литературе... О «Дракуле» Брэма Стокера можно говорить бесконечно, но лучше просто открыть бессмертный роман о зловещем и загадочном трансильванском графе-вампире и погрузиться в его причудливую, таинственную и завораживающую атмосферу.

8. "Танцовщик", Колум Маккэнн
Ледяная башкирская зима 1941-го. В убогом бараке на земляном полу вращается в танце маленький мальчик, из-под его драных башмаков летит пыль. Двадцать лет спустя, Париж, у его босых ног весь мир. Роман о гении балета, самом загадочном и непостижимом танцовщике в истории. Роман о человеке, для которого танец - сама жизнь и навязчивая идея одновременно, о гении и злодее в одном лице. Подобно герою, вращающегося в совершенном танце, электроны маккэновской прозы вращаются вокруг излучающего и поглощающего свет ядра - таинственного Рудольфа Нуриева.
Рудольф Нуриев - самый знаменитый танцовщик в истории балета. Нуриев совершил революцию в балете, сбежал из СССР, стал гламурной иконой, прославился не только своими балетными па, но и драками, он был чудовищем и красавцем в одном лице. Его круглые сутки преследовали папарацци, своими похождениями он кормил сотни светских обозревателей. О нем написаны миллионы и миллионы слов. Но несмотря на то, что жизнь Рудольфа Нуриева проходила в безжалостном свете софитов, тайна его личности так и осталась тайной. У Нуриева было слишком много лиц, но каков он был на самом деле? Великодушный эгоист, щедрый скряга, застенчивый скандалист, благородный негодяй... Нуриев постоянно что-то выдумывал о себе, провоцировал нелепые слухи, а его близкие друзья хранили поразительное молчание. «Танцовщик» - роман о Рудольфе Нуриеве, здесь художественный вымысел тесно сплетен с фактами. Эта книга вовсе не очередная попытка создать гламурный или, напротив, пугающий образ великого танцовщика. Это попытка постичь суть, что скрывалась за фантасмагоричной жизнью. Колум Маккэнн наблюдает за Нуриевым глазами людей, которые всегда пребывали в глубокой тени: сестры, экономки, обувщика, дочери первой учительницы... Их голоса ведут рассказ о том, как отчаянный и одинокий мальчик из нищей семьи постепенно обращается в безжалостного к себе и всему миру великого художника, пытающегося танцем заставить прекрасный мир вращаться. "Танцовщик" - это не беллетризованная биография, это роман, в котором Колум Маккэнн соединил вымысел и реальность, вдохновившись неординарной личностью Нуриева и необычностью его судьбы.

9. "Пигмалион", Бернард Шоу
В сборник вошли три пьесы Бернарда Шоу. Среди них самая знаменитая - «Пигмалион» (1912 г.), по которой снято множество фильмов и поставлен легендарный бродвейский мюзикл «Моя прекрасная леди». В основе сюжета - древнегреческий миф о том, как скульптор старается оживить созданную им прекрасную статую. А герой пьесы Шоу из простой цветочницы за 6 месяцев пытается сделать утонченную аристократку. «„Пигмалион“— это насмешка над поклонниками «голубой крови»… каждая моя пьеса была камнем, который я бросал в окна викторианского благополучия», - говорил Шоу. В 1977 г. по этой пьесе был поставлен фильм-балет с Е. Максимовой и М. Лиепой. "Пигмалион" и сейчас с успехом идет в театрах всего мира. Также в издание включены пьеса «Кандида» (1895 г.) - о том непонятном и загадочном, не поддающемся рациональному объяснению, за что женщина может любить мужчину; и «Смуглая леди сонетов» (1910 г.) - своеобразная инсценировка скрытого сюжета шекспировских сонетов. Переводчики: С. Бобров, М. Богословская, П. Мелкова, М. Лорие.

10. "Скиппи умирает", Пол Мюррей
Почему Скиппи, 14-летний ученик престижной католической школы Сибрук, падает замертво в местном кафе? Связано ли это с попытками его одноклассника Рупрехта открыть порт в параллельную вселенную? Не виноват ли в этом юный наркоторговец Карл, настойчиво соблазняющий девушку, которая стала для Скиппи первой любовью? А может, есть что скрывать безжалостному директору школы или монахам, преподающим в Сибруке? Роман ирландского писателя Пола Мюррея "Скиппи умирает" начинается со смерти заглавного геро* но описывает и то, что ей предшествовало, и то, как развивались события потом.

До появления письменности по стране ходили устные сказания, переносимые от одного населённого пункта к другому бардами и друидами . В V веке в Ирландии возникает письменность - это связано с постепенной христианизацией страны. В VI веке появляются первые памятники литературы на латинском языке; с начала VII века возникает литература на древнеирландском языке. Набеги норвежских и шведских викингов , жестоко разорявших страну в IX-X вв., нанесли значительный ущерб ирландской культуре. Викинги грабили монастыри, где накапливалось богатство, убивали аббатов и учёных. Монахи строили так называемые круглые башни, чтобы в случае набега отсидеться в них. В эти башни зачастую переносили рукописи. Многие из рукописных саг были в эти времена переработаны и приняли ту форму, в которой нам известны сейчас.

Религиозная литература

В монастырях создавалась в основном литература религиозная - гимны и жития святых. Первые ирландские тексты на латинском языке восходят к VI в. Возможно, ещё к V в. относятся некоторые латинские гимны - гимн святого Камелака и гимн святого Секундина в честь Святого Патрика ; в VI в. создан гимн Колума Килле (Колумбы) «Вышний сеятель» (Altus Prosator). Возможно, именно Ирландия является родиной такого своеобразного памятника, как Гесперийские речения .

В VII в. в Ирландии возникает житийная литература. Первыми памятниками такого рода стали не дошедшие до нас жития святой Бригиты и святого Патрика, написанные Ултаном из Ардбраккана. Древнейшие сохранившиеся латинские жития - это жития Патрика, созданные Мурьху мокку Махтени и Тиреханом и житие святой Бригиты Когитоза. На рубеже VII-VIII вв. Адомнан создаёт одно из наиболее выдающихся произведений средневековой ирландской литературы - «Житие святого Колумбы» (Колума Килле). Монастырь Колумбы на шотландском острове Айона становится крупным культурным центром. В VIII веке создаются и жития других святых, в частности, ряд житий, дошедших до нас в составе, так называемой, «Саламанкской рукописи».

Написанная в IX веке поэма «Видение Адамнана» предвосхитила «Божественную комедию» Данте . Постепенно формировалась и литература научная: исторические хроники, трактаты по медицине, карты Ирландии, обычно плохо отражавшие реальную топографию местности.

Светская литература

Основная статья: Ирландские саги

Возникновение первых текстов на древнеирландском языке относится к VII в., но рукописи этого времени не сохранились; древнейшие дошедшие до нас манускрипты датируются XI-XII вв. Это Lebor na hUidre («Книга Бурой Коровы» , ок. 1100 года) и Lebor Laigen («Лейнстерская книга» , ок. 1160 года).

В ирландском эпосе различают четыре основных цикла:

1. мифологический , древнейший цикл, повествующий о заселении Ирландии и о богах, которые здесь часто предстают в образе людей;
2. уладский (ольстерский) цикл, включающий более ста саг, рассказывает о короле Конхобаре и его племяннике, герое Кухулине ; в этот цикл входит одна из крупнейших ирландских саг - «Похищение быка из Куальнге» ;
3. цикл Финна , история героя Финна Маккула и его сына по имени Оссиан (Oisín ; также произносится Ойсин и Ошин );
4. королевский цикл , в который входят сказания о легендарных правителях Ирландии.

Поэзия на ирландском языке

Барды, кормившиеся при дворах феодалов, развлекали их эпическими сказаниями, иногда перемежая текст последних стихами. Барды воспевали воинскую героику, путешествия, а порою и романтическую любовь, и даже красоты местности, обычно в сверхизящном, выспренном стиле.

Переводы

Среди первых переводов с латинского на древне- и среднеирландский языки можно отметить перевод Ненния («Бриттская книга» - Lebor Breatnach ), в который ирландские авторы внесли интересные дополнения. Монастырские писатели переводили античные сказания и мифы, например, известную по гомеровской «Одиссее» эпопею о троянской войне, включая миф о странствиях Улисса , историю Энея - по «Энеиде» Вергилия и эпопею Лукана «Фарсалия».

Период владычества норманнов (с XII по XVI век)

Норманнские завоеватели совершенно не интересовались культурой кельтов и смешавшихся с ними потомков викингов. Они строили каменные замки, которые отгораживали их от коренных обитателей страны. Старые саги сохранились среди крестьянского населения. Барды ютились в замках уцелевших ирландских феодалов. Норманнскую знать развлекали заезжие барды-французы, певшие обыкновенно о подвигах Карла Великого или о святом Граале.

Период господства англичан (с XVI по XVIII век)

Ирландия в этот период находится частично под властью британской монархии. К концу XVII века эта власть законодательно закрепляется, и Ирландия полностью теряет свою независимость.

Однако уже в XVI веке начинает развиваться литература преимущественно ирландская, можно даже сказать, националистическая. В этот период, особенно в XVII веке, деятельно работают собиратели старых саг, преданий и летописей, они комплектуют новые сборники старых текстов, зачастую переписывая их на более современный лад. Саги иногда принимают форму народных баллад или даже сказок.

Барды по-прежнему верны идеалам «старой доброй Ирландии» и воспевают предков современных им ирландских феодалов за их героические деяния. Из тексты становятся более простыми - из нескольких сотен старых стихотворных размеров они теперь пользуются только примерно 24. Меняется и вся система поэзии - от силлабической она переходит к тонической, наподобие занесенных из Англии и Франции стихотворных текстов. Среди текстов XVII века выделяется сборник «Распря поэтов» (ирл. Iomarbháigh na bhfileadh ) - своеобразный поэтический турнир, где поэты, показывая свою эрудицию и знание истории, восхваляют достоинства Севера и Юга Ирландии. «История» Джеффри Китинга является образцом прозаического произведения того времени.

Долгий путь к независимости (с XVIII века по начало XX века)

Литература на ирландском языке

В XVIII веке ирландская литература постепенно приходит в упадок. Эпоха феодализма приходит к концу, и уже некому заботиться об ирландских бардах . «Последний бард» - слепой арфист Торла О"Каролан - умер в 1738 году . Старые литературные формы также отжили своё, а для выработки новых пока нет подходящих условий. Экономика страны находится в полном упадке, английские землевладельцы разоряют страну. Ирландская проза также приходит в упадок, а поэзия перестает подпитываться новыми формами и идеями. Из поэзии того времени интересна поэма «Оссиан в стране юности» Майкла Комина (умер в 1760 году) - переложение мифа об Оссиане и творчество рано умершего Э. О’Салливана .

На протяжении следующего, XIX века Ирландия дала не так уж много выдающихся авторов из числа живших в пределах страны. Необходимо назвать поэта и барда Энтони Рафтери (1779-1835), рожденного в графстве Мейо и всю жизнь прожившего на западе Ирландии. Некоторые из его текстов, написанных на ирландском языке, дошли до нас. Во второй половине XIX века начинает действовать Gaelic League (Союз авторов, пишущих на ирландском языке), она проводит в стране литературные конкурсы.

В середине XIX века, в годы «великого голода», вызванного неурожаем картофеля, около трети населения страны вымирает, почти столько же эмигрирует в Англию и в США. Большая часть эмигрантов ассимилируется с местным населением.

Литература на английском языке

В XVIII и XIX веках среди английских писателей некоторые были ирландского происхождения. Среди них были такие всемирно известные авторы как Джонатан Свифт , Оливер Голдсмит и Ричард Бринсли Шеридан . Реалистическую картину жизни ирландского общества в XVIII - начале XIX в. дают романы Марии Эджуорт . В то же время внутри страны национальная культура ирландцев планомерно подавляется и даже уничтожается англичанами.

Конечно, долго так продолжаться не могло. В конце XIX века наблюдался новый подъём национального самосознания ирландцев, связанный с борьбой за независимость страны. Ирландское литературное возрождение дало миру ряд замечательных писателей. Крупнейшими из них являлись драматурги Джон Синг и Шон О’Кейси , собирательница народных преданий леди Огаста Грэгори, а также поэт и критик Уильям Батлер Йейтс . Многие ирландские авторы достигли всемирной славы, живя в Англии; среди них Бернард Шоу и Оскар Уайлд .

XX-XXI века

В годы после того, как Ирландия добилась независимости, появилось много интересных авторов. Романист Джеймс Джойс , автор эпического романа «Улисс » и классического цикла новелл «Дублинцы », оказал заметное влияние на европейскую литературу середины и конца XX века. Другим известным мастером короткой новеллы был Фрэнк О’Коннор (1903-1966), чьи книги до сих пор издаются большими тиражами в англоязычных странах. Драматург-авангардист Сэмюэл Беккет и поэт Шеймас Хини стали лауреатами Нобелевской премии по литературе , соответственно в 1969 и в 1995 годах.

Широко известны также современные писатели: Мартин ОʼКайн (1906-1970), Элис Диллон (1920-1994), Эдна О’Брайен (род. 1930), Боб Шоу (1931-1996), лауреат Букеровской премии Джон Бэнвилл (род. 1945), Дермот Хили (1947-2014), Колм Тойбин (род. 1955), лауреат Букеровской премии Энн Энрайт (род. 1962), Оуэн Колфер (род. 1965), драматурги