Энеида вергилия. Энеида» Вергилия

«Энеида» составлена из двух больших частей (12 песен): первые шесть её песней повествуют о приключениях Энея на пути от Трои до Италии, а следующие шесть – о войнах троянских пришельцев с итальянскими племенами. Первая половина «Энеиды» как бы соответствует гомеровской «Одиссее», а вторая – «Илиаде».

Вергилий при жизни не успел целиком завершить её. Некоторые стихотворные строки остались неоконченными, события части эпизодов противоречат друг другу. Не желая публиковать «Энеиду» в необработанном виде, Вергилий перед смертью завещал сжечь её. Но император Август распорядился, чтобы этот прославлявший Рим и соперничавший с поэмами Гомера эпос был издан.

Вергилий «Энеида», песнь I – краткое содержание

Песнь I «Энеиды» рассказывает о преследовании Энея враждебной ему богиней Юноной (она соответствовала в греческой мифологииГере, ненавистнице Геракла) и о морской буре, которую по просьбе Юноны наслал на эскадру троянцев бог ветров Эол. Лишь с помощью владыки моря Нептуна от этого урагана спасаются семь кораблей Энея. Они приплывают в африканский Карфаген. Мать и покровительница Энея, богиня Венера, просит Юпитера помочь Энею добыть царство в Италии, и Юпитер соглашается на это. В Карфагене Энея ободряет сама Венера, явившаяся ему в виде охотницы. Бог Меркурий склоняет карфагенян гостеприимно принять Энея. Тот приходит к карфагенской царице Дидоне, которая даёт в честь гостя богатый пир. Слава о Дидоне идёт по всем окрестным странам. Ранее она жила в финикийском городе Тире и была дочерью его царя, Муттона. Умирая, Муттон завещал, чтобы Дидона и её брат Пигмалион совместно властвовали над Тиром. Но Пигмалион после смерти отца убил мужа Дидоны, а ей самой едва удалось бежать по морю на запад в сопровождении многих тирийских жителей.

Дидона приплыла в Северную Африку, во владения нумидийского царя Гиарба. На одном из холмов она увидела крепость. Дидона купила у Гиарба столько земли, сколько может объять воловья шкура. Заключив такой договор, Дидона разрезала шкуру на тонкие ремешки и опоясала ими весь холм с вышеупомянутой крепостью. Крепость она назвала Бирсой, что значит — шкура. Вокруг крепости вскоре возник славный Карфаген (по-финикийски – «Новый город»).

Вергилий «Энеида», песнь II – краткое содержание

В песни II Эней на пиру у Дидоны рассказывает о гибели Трои. Он живописует коварство греков, пошедших после долгой и изнурительной войны на знаменитую хитрость с деревянным конем. Спрятавшиеся внутри коня ахейские герои ночью вышли оттуда и напали на спящих троянцев. Эней излагает драматический эпизод, когда троянский жрец Лаокоон, убеждавший сограждан не вносить в город сделанного греками коня, был вместе с двумя сыновьями задушен огромными змеями, выползшими из моря.

В момент нападения вышедших из коня греков Энею явился во сне погибший Гектор, который сказал, что Трою уже не спасти и что тем троянцам, которые могут бежать, надо искать за морем новое прибежище. Во время ночного пожара Трои Эней геройски бился с врагами, на его глазах был убит старый царь Приам и взята греками в плен знаменитая пророчица Кассандра. Погибла и жена Энея, Креуса. Под конец богиня Венера убедила Энея прекратить безнадёжную схватку, чтобы спасти остаток троянского народа. Забрав городские пенаты, своего сына Аскания, взвалив на плечи старого отца Анхиза, Эней вместе с немногими троянцами скрылся из горящего города, спрятавшись на соседней горе Иде. За зиму ему и его спутникам вскоре удалось построить 50 кораблей.

Вергилий «Энеида», песнь III – краткое содержание

В песни III Эней продолжает рассказ о своих злоключениях. Отплыв от Трои, он вначале пристал к фракийскому берегу и хотел построить новый город там. Но когда Эней и его спутники стали рубить молодые деревца для украшения божественных алтарей, с их корней закапала кровь. Оказалось, что на этом месте была могила убитого фракийцами Полидора, сына троянского царя Приама. Об этом возвестил голос Полидора, раздавшийся из земли. Эней счёл это дурным предзнаменованием, и его эскадра, покинув Фракию, поплыла дальше к югу.

Вскоре троянцы прибыли на Делос — священный остров бога Аполлона. Оракул святилища Аполлона повелел Энею плыть в страну, которая была древней матерью всех троянцев, но имени этой страны не назвал. Троянские беженцы поначалу сочли ею остров Крит, откуда некогда переселился в Малую Азию их предок, Тевкр. Эней и его спутники добрались до Крита, высадились на его берегу и начали строить город Пергам. Но вдруг появился губительный мор, страшная жара спалила всю растительность. Явившиеся Энею боги возвестили, что троянцы ошиблись и что им надо оставить Крит и плыть в Италию: именно оттуда вышел родоначальник их народа, Дардан.

В Ионическом море флот Энея подвергся ужасной буре и с трудом пристал к одному из Строфадских островов. На нём паслись без пастухов стада быков и коз. Троянцы убили несколько животных и стали жарить их, но отовсюду вдруг слетелись ужасные гарпии — полудевы, полуптицы, издававшие невыносимое зловоние. Оказалось, что гарпии загнездились тут после того, как аргонавты прогнали их с острова Финея. Гарпии растерзали и изгадили всю приготовленную людьми Энея еду. Троянцы стали рубить их мечами. Гарпия Целена, усевшись на скалу, в озлоблении изрекла пророчество: перед основанием себе нового города спутникам Энея придётся терпеть такой голод, что они съедят даже собственные столы.

Беженцы поплыли дальше. Достигнув Эпира, они узнали, что там царствует сын их бывшего царя Приама, женившийся на Андромахе, вдове своего погибшего брата Гектора. Гелен несколько дней угощал у себя Энея и его товарищей. Обладая даром прорицателя, он сообщил, что предназначенная им новая родина находится на западном берегу Италии, у реки Тибр. Покинув Эпир, флот Энея пристал к восточному берегу Сицилии, где скитальцы увидели ослеплённого Одиссеем циклопа Полифема. Слепой гигант услышал, как троянцы отчаливают от берега, и стал издавать ужасный рёв. На него сбежалось множество других циклопов, однако флот Энея счастливо ускользнул от них. Эней не рискнул плыть через Сицилийский пролив, ибо по его сторонам жили ужасные Сцилла и Харибда, которых с трудом миновал Одиссей.Троянцы стали огибать Сицилию с юга. У западной оконечности острова умер отец Энея, Анхиз. Перед смертью он побуждал сына верить в предсказание о том, что троянским изгнанникам суждено основать город, который превзойдёт по могуществу прежнюю Трою.

Вергилий «Энеида», песнь IV – краткое содержание

Песнь IV «Энеиды» посвящена прославленному мифологическому сюжету – роману Дидоны и Энея. Царица Дидона, восхищенная подвигами Энея, желает выйти за него замуж. Во время совместной охоты Дидона и Эней, укрывшись от грозы в горной пещере, соединяются там под сверкание молний.

Но Энею предречено небожителями великое будущее в Италии, и он не может остаться у Дидоны. Сам бог Юпитер посылает Энею во сне Меркурия, чтобы побудить его плыть из Африки на Апеннины. Попытки Дидоны удержать любимого в Африке остаются тщетными. Когда флот Энея отплывает от берегов Африки, Дидона, проклиная бросившего её героя и предвещая будущие войны Рима с Карфагеном, бросается в пылающий костер и пронзает себя мечом, подаренным Энеем.

Вергилий «Энеида», песнь V – краткое содержание

В песни V Эней вновь прибывает в Сицилию, где устраивает игры в честь своего умершего отца, Анхиза. Богиня Юнона, не оставляя своей враждебности к Энею, внушает его спутницам-троянкам мысль поджечь их собственный флот. Но Юпитер помогает потушить этот пожар. Основав в Сицилии город Сегесту, Эней отплывает в Италию.

Вергилий «Энеида», песнь VI – краткое содержание

В песни VI Вергилий повествует о прибытии Энея в Италию. В храме Аполлона в Кумах он получает от пророчицы-сивиллы совет сойти в подземный мир: умерший Анхиз должен там дать своему сыну важное пророчество. Эней спускается в подземный мир, видит обитающих там ужасных чудовищ, отвратительного перевозчика Харона, усыпляет трехглавого пса Цербера и встречается со множеством теней умерших героев. Миновав дворец Плутона, Эней и сопровождающая его Сивилла попадают в Элизий – место, где блаженствуют после смерти праведники. Там Эней видит Анхиза, который показывает всех его будущих славных потомков и даёт советы о том, как действовать в грядущих войнах с итальянскими племенами. Выслушав мёртвого отца, Эней покидает подземный мир.

Вторая часть «Энеиды» изображает войны Энея в Италии ради основания будущего римского государства

Вергилий «Энеида», песнь VII – краткое содержание

В песни VII Эней высаживается в устье реки Тибра, в области Лациум. Изголодавшиеся в долгом плавании троянцы, сойдя на сушу, утоляют голод нарванными в лесу плодами. За неимением столов, они кладут плоды на сухие хлебные лепёшки, которые затем тоже съедают. Эней и Асканий замечают, что этим исполнилось предсказание, данное троянцам гарпией: они съели собственные столы и, значит, достигли наконец той страны, которой суждено стать их новой родиной. Правильность их догадки подтверждают три удара грома — знамение, посланное богом Юпитером. Эней приказывает своим спутникам устроить у моря крепкий стан.

Лациумом правит старый царь Латин. Руки его дочери Лавинии добиваются все окрестные владетели, особенно вождь соседнего племени рутулов, Турн. Но Латин получает от бога Фавна совет выдать дочь за героя, который придёт из далёкой страны: потомкам Лавинии и этого героя предначертано судьбой владычество над всем миром. Узнав о прибытии троянцев, Латин понимает, что Эней и есть угодный богам жених его дочери. Старый царь устраивает помолвку Лавинии с Энеем и даёт троянским беженцам землю для поселения.

Но враждебная Энею Юнона насылает ярость на прежнего жениха Лавинии, рутула Турна, и на её мать Амату (тётку Турна). Сын Энея, Асканий, во время охоты убивает дорогого латинам ручного оленя. Латинская молодёжь вступает из-за этого в стычку с Асканием и троянцами. Амата начинает возбуждать народ против пришлых чужеземцев. Царь Латин не может успокоить возбуждённых подданных. На помощь к врагам троянцев и Энея приходит Турн и его друг — изгнанный из своей земли этрусский царь Мезенций. К ним примыкают еще 14 италийских племен.

Вергилий «Энеида», песнь VIII – краткое содержание

Энея сильно заботит многочисленность выступивших против троянцев врагов. В VIII песни «Энеиды» бог реки Тибра, Тиберин, советует ему заключить союз с неприятелем Турна и Мезенция — царём Эвандром. Этот выходец из греческой области Аркадии владеет поселением на Палатине, одном из семи холмов будущего Рима. Эней вступает в союз с Эвандром и его сыном Паллантом, а потом — по их наущению — и с прогнавшими от себя Мезенция этрусками. По просьбе богини Венеры её супруг, бог-кузнец Вулкан, изготавливает для Энея блестящее вооружение и щит с изображением картин будущей истории Рима.

Вергилий «Энеида», песнь IX – краткое содержание

В песни IX Вергилий описывает войну троянцев с итальянскими врагами. Узнав об отсутствии Энея, Турн нападает на троянский лагерь. Спутники Энея отбивают атаку. Турн делает попытку сжечь стоящие за стенами лагеря троянские корабли. Но когда он приближается к судам с факелом, Юпитер превращает корабли в морских нимф. Они срываются с канатов, погружаются в море, потом выныривают и быстро уносятся прочь.

Не в силах взять троянский лагерь, Турн и рутулы окружают его. Ночью два троянских героя, Нис и Эвриал, решают сходит на разведку в стан врага (своеобразное переложение рассказа Гомера о ночном походе в троянский лагерь Диомеда и Одиссея). Нис и Эвриал избивают немало сонных рутулов, но во время обратного пути утром натыкаются на сильный неприятельский отряд. Враги окружают Эвриала. Нис не бросает друга в беде, и оба они отважно погибают, сражаясь с врагами.

Взбешённый Турн в тот же день устраивает яростное нападение на стан спутников Энея. После жестокого боя Турн лично врывается в лагерь противника, убивает множество троянцев и возвращается к своим, переплыв Тибр с окровавленным оружием в руках.

Вергилий «Энеида», песнь X – краткое содержание

В X песни «Энеиды» Вергилий изображает возвращение Энея с многочисленным этрусским войском. Происходит новый жаркий бой, в котором Турн убивает сына Эвандра, Палланта. Эней переламывает ход битвы смелой атакой, его сын Асканий поддерживает отца вылазкой из стана. Во время сражения Эней едва не убивает Турна — того спасает лишь помощь богини Юноны. Зато от руки Энея гибнут изгнанный этрусский царь Мезенций и его сын, Клавз.

Вергилий «Энеида», песнь XI – краткое содержание

XI песнь «Энеиды» рассказывает о том, как после погребения убитых Эней двинул свои войска на врага двумя отрядами. Сам он с пехотой пошёл со стороны гор, пехоту послал по равнине. Турн устроил засаду на пути пешего отряда Энея, а против вражеской конницы выслал свою союзницу Камиллу, знаменитую воительницу-амазонку из племени вольсков. Камилла, обрисованная Вергилием с большой художественной живостью, храбро сражалась с противником, но пала в бою от копья героя Аррунса. Бывшие с ней воины обратились в бегство. Узнав об этом, Турн поспешил им на помощь, бросив засаду, подготовленную им Энею. Эней во главе своей пехоты беспрепятственно миновал опасное ущелье. С наступлением ночи обе армии укрепились в окопах.

Вергилий «Энеида», песнь XII – краткое содержание

Песнь XII Вергилий посвящает кульминационному эпизоду «Энеиды» – единоборству Энея и Турна. Турн принял предложение Энея решить исход борьбы поединком. Было договорено, что если в нём победит Турн, то троянцы поселятся в области Эвандра и больше никогда не будут претендовать на земли латинов. Если же верх возьмёт Эней, то Лавиния выйдет за него замуж, а троянцы с латинами образуют одно общее государство. Его царём останется старый Латин, но женившийся на его дочери Эней станет престолонаследником.

По поискам богини Юноны враги Энея нарушили этот договор и внезапно напали на троянцев. Во время этого неожиданного нападения сам Эней был тяжело ранен стрелой, но мать героя, богиня Венера, чудесным образом исцелила его. После долгих и тщетый поисков Турна на поле боя Эней направил свои войска к вражескому городу Лавренту, собираясь разрушить его до основания в отместку за нарушение врагами договора. Среди жителей Лаврента началась страшная паника. Царица Амата, считая себя виновницей несчастной войны и думая, что её племянник Турн погиб, повесилась на собственной пурпурной мантии. Турн поспешил на выручку Лаврента, и теперь уже ничто не могло предотвратить его единоборство с Энеем.

Вергилий даёт в «Энеиде» долгое, подробное и величавое описание этого поединка. Метнув друг в друга копья, Эней и Турн стали биться мечами. Меч Турна разлетелся от удара по чудесной броне, выкованной для Энея Вулканом, а копьё Энея, так глубоко вошло в маслину, что сам герой не мог вытащить его оттуда, пока ему вновь не помогла его мать, Венера. Турн хотел метнуть в Энея тяжёлый камень, но не осилил поднять его. Эней же новым броском копья пробил щит и панцырь Турна и тяжело ранил его в бедро. Упав на колени, Турн просил пощады. Эней уже хотел дать ему её, но в последний момент взгляд его упал плечо Турна, где висела перевязь убитого Палланта. Загоревшись гневом от воспоминания о смерти друга, Эней вонзил меч в грудь противника.

В продолжении неоконченной Вергилием «Энеиды» должны были изображаться примирение и объединение латинян с троянцами; женитьба Энея на дочери царя Латина, Лавинии и рождение у них сына Юла, основателя рода Юлиев, который через века дал основателей римской монархии – Юлия Цезаря и Октавиана Августа (другая версия мифов отождествляла Юла с прежним сыном Энея, Асканием). После победы над Турном Эней основал на Тибре город, назвав его в честь новой супруги Лавинией. 30 лет спустя сын Энея Асканий основал ещё более знаменитый город Альба-Лонгу. Ещё через двести лет потомки Энея и Юла-Аскания – братья Ромул и Рем заложили и выстроили великий Рим

Вергилий

ВЕРГИЛИЙ

КНИГА ПЕРВАЯ

Битвы и мужа пою, кто в Италию первым из Трои Роком ведомый беглец - к берегам приплыл Лавинийским. Долго его по морям и далеким землям бросала Воля богов, злопамятный гнев жестокой Юноны. 5 Долго и войны он вел,- до того, как, город построив, В Лаций богов перенес, где возникло племя латинян, Города Альбы отцы и стены высокого Рима. Муза, поведай о том, по какой оскорбилась причине Так царица богов, что муж, благочестием славный, 10 Столько по воле ее претерпел превратностей горьких, Столько трудов. Неужель небожителей гнев так упорен? Город древний стоял - в нем из Тира выходцы жили, Звался он Карфаген - вдалеке от Тибрского устья, Против Италии; был он богат и в битвах бесстрашен. 15 Больше всех стран, говорят, его любила Юнона, Даже и Самое забыв; здесь ее колесница стояла, Здесь и доспехи ее. И давно мечтала богиня, Если позволит судьба, средь народов то царство возвысить. Только слыхала она, что возникнет от крови троянской 20 Род, который во прах ниспровергнет тирийцев твердыни. Царственный этот народ, победной гордый войною, Ливии гибель неся, придет: так Парки судили. Страх пред грядущим томил богиню и память о битвах Прежних, в которых она защищала любезных аргивян. 25 Ненависть злая ее питалась давней обидой, Скрытой глубоко в душе: Сатурна дочь не забыла Суд Париса, к своей красоте оскорбленной презренье, И Ганимеда почет, и царский род ненавистный. Гнев ее не слабел; по морям бросаемых тевкров, 30 Что от данайцев спаслись и от ярости грозной Ахилла, Долго в Лаций она не пускала, и многие годы, Роком гонимы, они по волнам соленым блуждали. Вот сколь огромны труды, положившие Риму начало.

Из виду скрылся едва Сицилии берег, и море 35 Вспенили медью они, и радостно подняли парус, Тотчас Юнона, в душе скрывая вечную рану, Так сказала себе: "Уж мне ль отступить, побежденной? Я ль не смогу отвратить от Италии тевкров владыку? Пусть мне судьба не велит! Но ведь сил достало Палладе 40 Флот аргивян спалить, а самих потопить их в пучине Всех за вину одного Оилеева сына Аякса? Быстрый огонь громовержца сама из тучи метнула И, разбросав корабли, всколыхнула ветрами волны. Сам же Аякс, из пронзенной груди огонь выдыхавший, 45 Вихрем вынесен был и к скале пригвожден островерхой. Я же, царица богов, громовержца сестра и супруга, Битвы столько уж лет веду с одним лишь народом! Кто же Юноны теперь почитать величие станет, Кто, с мольбой преклонясь, почтит алтарь мой дарами?" 50 Так помышляя в душе, огнем обиды объятой, В край богиня спешит, ураганом чреватый и бурей: Там, на Эолии, царь Эол в пещере обширной Шумные ветры замкнул и друг другу враждебные вихри, Властью смирив их своей, обуздав тюрьмой и цепями. 55 Ропщут гневно они, и горы рокотом грозным Им отвечают вокруг. Сидит на вершине скалистой Сам скиптродержец Эол и гнев их душ укрощает, Или же б море с землей и своды высокие неба В бурном порыве сметут и развеют в воздухе ветры. 60 Но всемогущий Отец заточил их в мрачных пещерах, Горы поверх взгромоздил и, боясь их злобного буйства, Дал им владыку-царя, который, верен условью, Их и сдержать, и ослабить узду по приказу умеет.

Стала Эола молить Юнона такими словами: 65 "Дал тебе власть родитель богов и людей повелитель Бури морские смирять или вновь их вздымать над пучиной. Ныне враждебный мне род плывет по волнам Тирренским, Морем в Италию мча Илион и сраженных пенатов. Ветру великую мощь придай и обрушь на корму им, 70 Врозь разбросай корабли, рассей тела по пучинам! Дважды семеро нимф, блистающих прелестью тела, Есть у меня, но красой всех выше Деиопея. Я за услугу твою тебе отдам ее в жены, Вас на все времена нерушимым свяжу я союзом, 75 Чтобы прекрасных детей родителем стал ты счастливым".

Ей отвечает Эол: "Твоя забота, царица, Знать, что ты хочешь, а мне надлежит исполнять повеленья. Ты мне снискала и власть, и жезл, и Юпитера милость, Ты мне право даешь возлежать на пирах у всевышних, 80 Сделав меня повелителем бурь и туч дожденосных".

Вымолвив так, он обратным концом копья ударяет В бок пустотелой горы,- и ветры уверенным строем Рвутся в отверстую дверь и несутся вихрем над сушей. На море вместе напав, до глубокого дна возмущают 85 Воды Эвр, и Нот, и обильные бури несущий Африк, вздувая валы и на берег бешено мча их. Крики троянцев слились со скрипом снастей корабельных. Тучи небо и день из очей похищают внезапно, И непроглядная ночь покрывает бурное море. 90 Вторит громам небосвод, и эфир полыхает огнями, Близкая верная смерть отовсюду мужам угрожает. Тело Энею сковал внезапный холод. Со стоном Руки к светилам воздев, он молвит голосом громким: "Трижды, четырежды тот блажен, кто под стенами Трои 95 Перед очами отцов в бою повстречался со смертью! О Диомед, о Тидид, из народа данайцев храбрейший! О, когда бы и мне довелось на полях илионских Дух испустить под ударом твоей могучей десницы, Там, где Гектор сражен Ахилла копьем, где огромный 100 Пал Сарпедон, где так много несло Симоента теченье Панцирей, шлемов, щитов и тел троянцев отважных!"

Так говорил он. Меж тем ураганом ревущая буря Яростно рвет паруса и валы до звезд воздымает. Сломаны весла; корабль, повернувшись, волнам подставляет 105 Борт свой; несется вослед крутая гора водяная. Здесь корабли на гребне волны, а там расступились Воды, дно обнажив и песок взметая клубами. Три корабля отогнав, бросает Нот их на скалы (Их италийцы зовут Алтарями, те скалы средь моря,110 Скрытый в пучине хребет), а три относит свирепый Эвр с глубины на песчаную мель (глядеть на них страшно), Там разбивает о дно и валом песка окружает. Видит Эней: на корабль, что вез ликийцев с Оронтом, Падает сверху волна и бьет с неслыханной силой 115 Прямо в корму и стремглав уносит кормчего в море. Рядом корабль другой повернулся трижды на месте, Валом гоним, и пропал в воронке водоворота. Изредка видны пловцы средь широкой пучины ревущей, Доски плывут по волнам, щиты, сокровища Трои. 120 Илионея корабль и Ахата прочное судно, То, на котором Абант, и то, где Алет престарелый, Все одолела уже непогода: в трещинах днища, Влагу враждебную внутрь ослабевшие швы пропускают.

Слышит Нептун между тем, как шумит возмущенное морс 125 Чует, что воля дана непогоде, что вдруг всколыхнулись Воды до самых глубин,- и в тревоге тяжкой, желая Царство свое обозреть, над волнами он голову поднял. Видит: Энея суда по всему разбросаны морю, Волны троянцев гнетут, в пучину рушится небо. 130 Тотчас открылись ему сестры разгневанной козни. Эвра к себе он зовет и Зефира и так говорит им: "Вот до чего вы дошли, возгордившись родом высоким, Ветры! Как смеете вы, моего не спросив изволенья, Небо с землею смешать и поднять такие громады? 135 Вот я вас! А теперь пусть улягутся пенные волны, Вы же за эти дела наказаны будете строго! Мчитесь скорей и вашему так господину скажите: Жребием мне вручены над морями власть и трезубец, Мне - не ему! А его владенья - тяжкие скалы, 140 Ваши, Эвр, дома. Так пусть о них и печется И над темницей ветров Эол господствует прочной". Так говорит он, и вмиг усмиряет смятенное море, Туч разгоняет толпу и на небо солнце выводит. С острой вершины скалы Тритон с Кимотоей столкнули 145 Мощным усильем суда, и трезубцем их бог поднимает, Путь им открыв сквозь обширную мель и утишив пучину, Сам же по гребням валов летит на легких колесах. Так иногда начинается вдруг в толпе многолюдной Бунт, и безродная чернь, ослепленная гневом, мятется. 150 Факелы, камни летят, превращенные буйством в оружье, Но лишь увидят, что муж, благочестьем и доблестью славный, Близится,- все обступают его и молча внимают Слову, что вмиг смягчает сердца и душами правит. Так же и на море гул затих, лишь только родитель, 155 Гладь его обозрев, пред собою небо очистил И, повернув скакунов, полетел в колеснице послушной.

Н. А. Ганина

«Пламя объемлет чело, звездой осиянное отчей»

Вергилий. «Энеида»

Публий Вергилий Марон (15 октября 70 г. до Р.Х. - 21 сентября 19 г. до Р.Х.) родился близ Мантуи и потому в позднейшей традиции часто именовался «Мантуанцем». Имя «Марон» (Maro) является этрусским и указывает на происхождение из знатного рода, принимавшего деятельное участие в общественной жизни: этрусские «maru» были одновременно жрецами и должностными лицами, как римские эдилы . Вергилий получил начальное образование в Кремоне. Год его шестнадцатилетия (облачения в тогу) был годом смерти Лукреция Кара (автора знаменитой поэмы «О природе вещей»), и современники впоследствии считали Вергилия прямым преемником Лукреция. Свое образование Вергилий продолжал в Медиолане (Милане) и Неаполе. Вергилий, в отличие от Лукреция, не был эпикурейцем, но находил свои идеалы в философии Платона и стоиков.

Вергилий. Рукопись V в. по Р.Х.

После смерти Цезаря (44 г. до Р.Х.) Вергилий вернулся в Мантую и изучал там идиллии Феокрита. Однако эпоха гражданских войн была бурной, и во время передела земель Вергилий дважды подвергался опасности потерять свои владения в Мантуе. Его спасало личное вмешательство Октавиана Августа, которому поэт посвятил вскоре две хвалебные эклоги (Первую и Девятую).

В Риме Вергилий познакомился с Меценатом, потомком этрусских царей , и окружавшими его поэтами. Впоследствии Вергилий ввёл в этот круг Горация Флакка. В 37 г. до Р.Х. были закончены «Буколики», первое зрелое произведение Вергилия, и он взялся по просьбе Мецената за «Георгики», написанные в Неаполе в 30 г. В 29 г. Вергилий начал «Энеиду» и, несколько лет проработав над ней в Италии, отправился в Грецию и Азию, чтобы изучить места, упоминаемые в поэме. В Афинах он встретил Августа, который уговорил его вернуться в Италию. По дороге в Рим Вергилий заболел и умер в Брундизии (Бриндизи) в 19 г. до н.э. Перед смертью он просил сжечь неоконченную «Энеиду», считая ее несовершенной. Домыслы некоторых исследователей нового времени о том, что Вергилий проникся ненавистью к правлению Августа, лишены основания. Сервий Грамматик ясно говорит в своей краткой биографии Вергилия: «А потом Вергилий за одиннадцать лет, по предложению Августа, написал "Энеиду", но не отредактировал ее и не издал. Поэтому, умирая, она потребовал ее сжечь. Август же, дабы не погибло столь великое произведение, приказал Тукке и Варию отредактировать ее так, чтобы убрать всё лишнее, но ничего не прибавлять...»

Вергилий.Фреска в Благовещенском соборе Кремля

Сервий говорит о Вергилии так: «Отца его звали Вергилием, мать - Магией; он был гражданином Мантуи, а это община Венеции. Учился он в разных местах: в Кремоне, Медиолане и Неаполе. Он был настолько застенчивым человеком, что заслужил тем самым себе прозвище, ибо называли его Парфением [от греч. parthenos - девушка] . В своей жизни он был безупречен во всех отношениях, страдая только от одного недуга - он не терпел плотской любви» .

В христианском мире, начиная с ранней эпохи, Вергилий был наиболее чтимым из всех языческих поэтов. Почему же переписывание и изучение «Буколик», «Георгик», «Энеиды» стало неотъемлемой частью монастырской культуры? Прежде всего, знаменитая Четвертая эклога «Буколик» (называемая также «Поллион»), повествующая о рождении Младенца от Девы, конце железного и начале золотого века , была воспринята как пророчество благочестивого язычника о Рождестве Христовом. Да иначе и не скажешь. Внешним поводом к написанию эклоги было рождение сына у консула Поллиона, но пафос эклоги превышает это событие. Вергилий говорит об изменении всеФго мира, о грядущем вселенском умиротворении, и В.С. Соловьев справедливо оценивает строки эклоги как «грандиозные предсказания» . Это сознание отражается и в «Энеиде», о чем будет сказано ниже. Далее, описание в «Энеиде» Тартара и Элизия с подробной «топографией» этих мест и осознанием загробного воздаяния также много говорило сердцу христианина, а личное благочестие и чистота Вергилия, равно как и его прозвище «Парфений», позволяли думать об особом прикровенном отношении к Пречистой Деве Марии, почему в средневековье имя поэта часто употреблялось в форме «Виргилий» (от лат. virgo - дева). И даже имя матери Вергилия - Магия - также было закономерным образом понято как указание на пророческие способности, на статус «волхва» (magus). Вергилий недаром является проводником Данте, и отнюдь не случайно великий Мантуанец изображен на фреске Благовещенского собора Московского Кремля.

«Энеиду» с лаконичностью античного педагога определяет Сервий: «Замысел же Вергилия состоит в том, чтобы подражать Гомеру и восхвалить Августа, прославляя его род, ибо он - сын Атии, матерью которой была Юлия, сестра Цезаря. А Юлий Цезарь ведет свое происхождение от Юла, сына Энея, как и подтверждает сам Вергилий: "Имя, происходящее от самого Юла" (magno demissum nomen Iulo)» . Но ясно также, что восхваление Августа было бы проще всего осуществить в поэме, посвященной исключительно его деяниям - так сказать, в «Августиаде». Особой трудности эта задача не представляла, римская поэзия допускала даже переложение косметических рецептов (ср. название поэмы Овидия «Притирания для лица»). «Энеида» же, как явствует из самого названия, посвящена деяниям героя, воспетого еще Гомером. Эпическое прославление троянца - легендарного основателя Рима - было отнюдь не будничным делом. Вергилий не зря колебался и медлил: создание такой поэмы означало обращение ко всему наследию древности и его творческое оживление. В определенном смысле самому Вергилию предстояло быть Сивиллой, вручающей Энею золотую ветвь, и Энеем, сходящим в загробный мир.

Основная идея «Энеиды» состоит в обретении царства. Слово «царство» (regnum), является ключевым и встречается в поэме чаще, чем «царь» (rex). Разумеется, чаемое царство - римское, но в поэме упоминается множество других царств, причем Вергилий явно предпочитает называть владения царя Приама не Троей или Илионом, но «троянским царством» или «Азийским царством» , критские города - «обильными царствами» и т.д. Но с обретением Энеем новой родины все царства должны стать одним Царством. Путь этот много дольше пути самого Энея. Троянское царство воскреснет в Италии, но сын Энея, Асканий Юл, перенесет его из первоначальных («лавинийских») пределов в Альба-Лонгу («Долгую Альбу»), где только через 300 лет (!) родятся Ромул и Рем. И само чаемое Римское царство сквозь все исторические события (для читателя уже свершившиеся, но для героев находящиеся в безмерно далеком будущем), в свою очередь, стремится стать неким новым царством, царством золотого века, где будет царить мир, поддерживаемый мощной, мудрой, благочестивой властью. Таким образом, новое царство в «Энеиде» - аристотелева энтелехия, то есть внутренняя сила, заключающая в себе цель и конечный результат.

Вергилий и музы. Мозаика. Тунис

Юпитер обещает Венере - прародительнице Энея и Цезаря:

«Отрок Асканий, твой внук (назовется он Юлом отныне, -
Илом был он, пока Илионское царство стояло), -
Властвовать будет, доколь обращенье луны не отмерит
Тридцать великих кругов; перенесши из мест лавинийских
Царство, могуществом он возвысит Долгую Альбу.
В ней же Гекторов род, воцарясь, у власти пребудет
Полных трижды сто лет, пока царевна и жрица
Илия двух близнецов не родит, зачатых от Марса.
После, шкурой седой волчицы-кормилицы гордый,
Ромул род свой создаст, и Марсовы прочные стены
Он возведет, и своим наречет он именем римлян.
Я же могуществу их не кладу ни предела, ни срока,
Дам им вечную власть. И упорная даже Юнона,
Страх пред которой гнетет и море, и землю, и небо,
Помыслы все обратит им на благо, со мною лелея
Римлян, мира владык, облаченное тогою племя.
Так я решил. Года пролетят, и время настанет:
Род Ассарака тогда Микенами славными, Фтией
Будет и Цезарь рожден от высокой крови троянской,
Власть ограничит свою Океаном, звездами - славу,
Юлий - он имя возьмет от великого имени Юла,
В небе ты примешь его, отягченного славной добычей
Стран восточных; ему воссылаться будут молитвы.
Век жестокий тогда, позабыв о сраженьях, смягчится,
С братом Ремом Квирин, седая Верность и Веста
Людям законы дадут; войны проклятые двери
Прочно железо замкнет; внутри нечестивая ярость,
Связана сотней узлов, восседая на груде оружья,
Станет страшно роптать, свирепая, с пастью кровавой» .

По пути в Италию происходит собирание и своего рода референдум всех царств древнего мира. Блуждания Энея в Средиземноморье, его извилистый путь («бриколаж») во многом обусловлен именно этим:

Тут, вспоминая отцов преданья древние, молвит
Старец Анхиз: «Узнайте, друзья, на что уповать вам:
Остров Юпитера - Крит - лежит средь широкого моря,
Нашего племени там колыбель, близ Иды высокой.
Сто больших городов там стоит,- обильные царства.
Если все, что слыхал, я верно помню,- то прибыл
Славный предок наш Тевкр оттуда к пашням Ретейским,
Место для царства ища. Илион на высотах Пергамских
Не был еще возведен; в низинах люди селились.
Матерь - владычица рощ Кибелы и медь корибантов,
Имя идейских лесов, нерушимое таинств молчанье,
Львы, в колесницу ее запряженные,- все это с Крита» (III, 102-113).

В Италии к воинам Энея присоединяются носители древнейшей царской традиции - этруски - предки Вергилия и Мецената:

«Также и Окн привел отряд из отчего края,
Тибра этрусского сын и Манто, провидицы вещей;
Мантуя, предки твои от разных племен происходят:
Три здесь народа живут, по четыре общины в каждом;
Кровью этрусской сильна, их столицей Мантуя стала» .

Для Вергилия с его стремлением к универсальности важно было и то, что царство, обретаемое в Италии, замкнет все исторические связи. История завершится, вернувшись к своему началу, в свою потаенную колыбель. Оракул Аполлона вещает:

«Та же земля, где некогда род возник ваш старинный,
В щедрое лоно свое, Дардана стойкие внуки,
Примет вернувшихся вас. Отыщите древнюю матерь!
Будут над всею страной там царить Энея потомки,
Дети детей, а за ними и те, кто от них народится» (III, 97-98).

Из всего этого явствует, что «Энеида» - поэма историософская, причем по преимуществу историософская. Ее пронизывают спирали, воронки, эллипсы и подобные ленте Мёбиуса парадоксы истории: умерший Анхиз в Элизии получает пророческое знание о судьбах Рима, Эней несет на своем щите всю римскую историю вплоть до битвы при Акции, не зная точного смысла изображений, Асканий Юл - «потомок и предок богов» и т.д. К «Энеиде» вполне применимо ахматовское определение творчества: «Я вижу всё в одно и то же время». Удивительно, что в этом потоке Вергилий успевает с такой силой воспеть любовь Дидоны и Энея, что образ покинутой карфагенской царицы остается жить в веках, едва ли не затмив все историософские построения поэта.

Энеида. Рукопись V в.по Р.Х.

Но, как известно, «Энеида» начинается словами «Arma virumque cano, Troiae qui primus ab oris // Italiam fato profugus Laviniaque uenit» - «Битвы и мужа пою, кто в Италию первым из Трои // Роком ведомый беглец, к берегам приплыл Италийским». Вергилий и здесь стремится к синтезу: «битвы» отсылают к «Илиаде», судьба мужа-странника - к «Одиссее». Но Вергилиев Эней - дитя иного времени, нежели благородный Эней «Илиады» или царь-странник Одиссей. По прекрасному определению В. Н. Топорова, «Эней - человек судьбы» . Эней в поэме - не царь (что соответствует древней традиции, ибо он не сын, а родич Приама), но носитель и хранитель царства. Судьба Энея определена поэтом буквально в нескольких строках:

«Через превратности все, через все испытанья стремимся
В Лаций, где мирные нам прибежища рок открывает:
Там предначертано вновь воскреснуть троянскому царству» .

Упоминавшееся выше исследование В. Н. Топорова раскрывает жертвенное призвание и подвиг благочестивого Энея (pius Aeneus), спасающего свое прошлое и будущее в лице отца Анхиса (которого он вместе с родовыми святынями на плечах выносит из горящей Трои) и сына Аскания Юла - будущего царя и предка царей. Здесь же достаточно привести слова Энея о себе самом:

«Жив я, но вся моя жизнь протекает над гибельной бездной» .

Ради грядущего царства Эней должен отказаться от скорби по своей жене Креусе, погибшей при разорении Трои. Призрак Креусы пророчествует:

«Долго широкую гладь бороздить ты будешь в изгнанье,
Прежде чем в землю придешь Гесперийскую, где тихоструйный
Тибр лидийский течет средь мужами возделанных пашен.
Ты счастливый удел, и царство себе, и супругу
Царского рода найдешь; так не плачь по Креусе любимой!» .

Энею придется отказаться и от Дидоны - именно придется, потому что сам он как добрый и любящий человек совершенно не желает ее покидать, и тем более, обрекать на самоубийство. Но желание Энея поселиться в Карфагене есть нераспознание истинной судьбы, неправильный выбор, который еще до его союза с Дидоной облекает в слова коварная Юнона, ненавидящая героя. Она говорит матери Энея, Венере:

«Ты достигла всего, к чему душою стремилась;
Жарко пылает любовь в крови безумной Дидоны.
Будем же вместе царить и сольем воедино народы,
Поровну власть разделив; покорится мужу-фригийцу
Пусть Дидона и вам принесет в приданое царство» .

Венера же в данном случае вовсе не печется о любви. Она мыслит вполне государственно, под стать Минерве или самому Юпитеру и одобряет союз Дидоны и Энея лишь внешне и временно:

«...Поняв, что кривит Юнона душою,
Ради того, чтоб в Ливийском краю, не в Италии крепло
Царство...»

Потому Эней вполне оправданно говорит Дидоне, встретив ее в загробном мире: «Против воли я твой, царица, берег покинул» . Его действительно буквально погнали дальше. Меркурий передает Энею повеление Юпитера:

«Что ты задумал? Зачем в Ливийских мешкаешь землях?
Если тебя самого не прельщает подвигов слава,
Помни: Асканий растет! О надеждах наследника Юла
Ты не забудь: для него Италийское царство и земли
Рима ты должен добыть» (IV, 271-276).

И наконец Эней достигает берегов Италии:

«Вот я настиг наконец убегающий брег Италийский -
Трои злая судьба пусть за нами не гонится дальше!
Cжалиться также и вам над народом пора илионским,
Боги все и богини, кому Пергам ненавистен
Был и слава его. И ты, пророчица-дева
Вещая, дай троянцам осесть на землях Латинских,-
То, о котором прошу, мне судьбой предназначено царство!
Дай поселить безприютных богов и пенатов троянских» (VI, 61-68).

Энеида. Пир. Рукопись V в. по Р.Х.

Это царство предназначено судьбой для потомков Энея потому, что они, потомки и любимцы богов, будут царствовать мудро. Не случайно уже в Италии, на решающей встрече царей взаимные клятвы произносят Эней и мудрый италийский царь Латин, тогда как буйный Турн, ненавидящий согласие, молчит. Эта встреча царей «былого и грядущего» - один из кульминационных моментов «Энеиды»:

Тою порой показались цари: в колеснице четверкой

Едет могучий Латин, и венец на челе его блещет

Яркий, о дважды шести лучах золоченых,- отличье

Внуков Солнца; и Турн белоснежной парою правит,

Две в руке у него с широкими жалами пики.

Вот и родитель Эней, зачинатель племени римлян,

Звездным сверкая щитом, небесным доспехом сверкая,

С ним Асканий - второй залог величия Рима,-

Лагерь покинув, идут; облаченный в белое платье

Жрец поросенка ведет и овцу, не знавшую стрижки,

В жертву богам, к алтарям, где пылает жаркое пламя.

Взоры очей обратив восходящему солнцу навстречу,

Головы жертв посыпают цари соленой мукою,

Метят их острым клинком и творят на алтарь возлиянье.

«Солнце в свидетели я призываю и Лация землю,

Ради которой труды и невзгоды я тяжкие вынес!

Ты, всемогущий Отец, с твоей сестрой и супругой,

К нам благосклонной теперь по молитвам моим! Ты, родитель

Марс, прославленный бог, в чьей власти битвы и войны!

Будьте свидетели мне и вы, Родники и Потоки,

Вы, божества, сколько есть вас в морях и высоком эфире!

Если жребий отдаст авзонийскому Турну победу,

В город Эвандра тогда пусть уйдут побежденные тевкры,

Эти поля покинет мой сын, и впредь энеады

Ваших не будут держав мечом мятежным тревожить.

Если же судьбы пошлют победу нашему Марсу,-

В это я верю, и пусть не обманут всевышние ветры,-

Тевкрам я подчинять италийцев не стану и царской

Власти искать для себя: пусть не будет никто побежденным,

Пусть неразрывный союз равноправные свяжет народы.

Я лишь богов и святыни вам дам. Пусть торжественной властью

Тесть мой владеет, Латин, на войне и в мире,- для нас же

Тевкры град возведут, и Лавиния даст ему имя».

Так Эней говорил, и Латин вослед ему молвил,

К небу взор устремив, простирая руки к светилам:

«Теми же я клянусь Землей, Светилами, Морем,

Януса ликом двойным и чад Латоны четою,

Силой подземных богов и святилищем крепкого Дита!

Мне да внемлет Отец, освящающий молнией узы!

Вы, божества и огни алтарей, которых касаюсь,

Мне свидетели: мир и союз нерушим для латинян,

Что б ни случилось, вовек. Никакая сила отныне

Волю не сломит мою,- пусть бы даже в потопе смешались

Волны и суша и свод небес обрушился в Тартар,-

Так же, как этот жезл (был жезл в руке его правой)

Тени не даст никогда, не оденется легкой листвою,

После того как, в лесу со ствола материнского срезан,

Соков лишен, потерял под ножом он и кудри и ветви,

Некогда сук, но теперь рукой искусной оправлен

В медный убор и вручен отцам народа латинян».

Так говорили цари, договор скрепляя взаимно,

Перед очами вождей, а потом над огнем по обряду

Жертвы заклали они освященные, заживо вырвав

Сердце и печень у них и алтарь отягчивши дарами .

В «Энеиде» есть, хотя это и не составляет ее спецификума, отдельные рассуждения о природе царской власти, оформленные как своего рода примеры-exempla. В них, безусловно, сказалось отвращение Вергилия к ужасам гражданской войны. Так, обращение Юпитера к Эолу позволяет уподобить Эола царю, держащему в узде стихийные силы:

Там, на Эолии, царь Эол в пещере обширной
Шумные ветры замкнул и друг другу враждебные вихри, -
Властью смирив их своей, обуздав тюрьмой и цепями.

Ропщут гневно они, и горы рокотом грозным
Им отвечают вокруг. Сидит на вершине скалистой
Сам скиптродержец Эол и гнев их душ укрощает, -
Или же б море с землей и своды высокие неба
В бурном порыве сметут и развеют в воздухе ветры.

Но всемогущий Отец заточил их в мрачных пещерах,
Горы поверх взгромоздил и, боясь их злобного буйства,
Дал им владыку-царя, который, верен условью,
Их и сдержать, и ослабить узду по приказу умеет .

Изменники, восставшие на царя, причтены к самым гнусным преступникам и терпят страшные муки в Тартаре:

Те, кто при жизни враждой родных преследовал братьев,
Кто ударил отца, или был безчестен с клиентом,
Или, богатства нажив, для себя лишь берёг их и близким
Не уделял ничего (здесь таких безсчетные толпы),
Или убит был за то, что безчестил брачное ложе,
Или восстать на царя дерзнул, изменяя присяге,
Казни здесь ждут. Но казни какой - узнать не пытайся,
Не вопрошай об участи их и о видах мучений.
Катят камни одни, у других распятое тело
К спицам прибито колес. На скале Тесей горемычный
Вечно будет сидеть. Повторяя одно непрестанно,
Громко взывая к теням, возглашает Флегий злосчастный:
«Не презирайте богов и учитесь блюсти справедливость!»

Глазами очевидца увидено и поругание царской власти:

Знаменьям всем вопреки, вопреки велениям рока,
Требуют люди войны, извращая волю всевышних.
Царский дворец окружив, как на приступ, латиняне рвутся,
Царь же незыблем и тверд, как утес в бушующем море,
Словно в море утес, когда он средь растущего гула
Всей громадой своей отражает бешеный натиск
Воющих волн, а вокруг громыхают скалы и камни
В пене седой, и с боков отрываются травы морские.
Но, уж не в силах сломить слепую волю сограждан
(Все совершалось в тот миг по манию гневной Юноны),
Царь, взывая к богам и к пустому небу, воскликнул:
«Рок одолел нас, увы! За собой нас вихрь увлекает!
О злополучные! Ждет и тебя, о Турн, за нечестье
Горькая казнь, и поздно богам принесешь ты обеты.
Мне ж уготован покой, но, хоть гавань открыта для старца,
Мирной кончины и я лишился». Вымолвив, смолк он
И, запершись во дворце, бразды правленья оставил .

У Вергилия представлена своя, уже не гомеровская, мифология царского рода. Всюду подчеркивается, что царем будет Асканий Юл. Он - «надежда», «залог» грядущего царства. Именно он, а не Эней, защищает будущее, когда усталые троянки решают поджечь корабли Энея и его спутников:

«Что вы творите? Какой небывалый недуг ослепил вас? -
Крикнул Юл.- О троянки, ведь вы не вражеский лагерь -
Ваши надежды спалить хотите! Вот я перед вами,
Ваш Асканий!»

Асканий удостаивается благословения вдовы Гектора, Андромахи, во время троянской войны
потерявшей мужа и сына Астианакса (греч. «Владыка города):

Нас осыпает она дарами ткацкого стана.
«Мальчик! От той, что была женою Гектора прежде,
Дар прими: пусть руки мои тебе он напомнит,
Давней залог любви, от родных последний подарок.
Вижу в тебе лишь одном я образ Астианакса:

Те же глаза, и то же лицо, и руки, и кудри!
И по годам он тебе сейчас ровесником был бы» .

Устами Андромахи Аскания признает само «Троянское царство»; Асканий - новый Астианакс.
(Надо сказать, что судьба сына Гектора - младенца, пугающегося отцовского шлема с султаном и
обреченного быть разбитым о камни при взятии Трои, не оставляла равнодушным читателя «Или-
ады».)

Асканий юн, прекрасен и благороден, он является, облеченный блеском. И здесь выясняется главная примета царей нового царства: это род, осиянный звездой.

Тут изумленным очам явилось нежданное чудо:

Юл стоял в этот миг пред лицом родителей скорбных;
Вдруг привиделось нам, что венцом вкруг головки ребенка
Ровный свет разлился, и огонь, касаясь безвредно
Мальчика мягких волос, у висков разгорается ярко.
Трепет объял нас и страх: спешим горящие кудри
Мы погасить и водой заливаем священное пламя.
Очи воздел родитель Анхиз к созвездьям, ликуя,
Руки простер к небесам и слова промолвил такие:
«Если к мольбам склоняешься ты, всемогущий Юпитер,
Взгляд обрати к нам, коль мы благочестьем того заслужили,
Знаменье дай нам, Отец, подтверди нам эти приметы!»
Только лишь вымолвил он, как гром внезапно раздался
Слева, и, с неба скользнув, над нами звезда пролетела,
Сумрак огнем разорвав и в ночи излучая сиянье.
Видели мы, как она, промелькнув над кровлею дома,
Светлая, скрылась в лесу на склоне Иды высокой,
В небе свой путь прочертив бороздою огненной длинной,
Блеск разливая вокруг и запах серного дыма.
Чудом таким убежден, родитель, взор устремляя
Ввысь, обратился к богам и почтил святое светило:
«Больше не медлю я, нет, но пойду, куда поведете,
Боги отцов! Лишь спасите мой род, мне внука спасите!
Знаменье вами дано, в вашей власти божественной Троя.
Я уступаю, мой сын: тебе я спутником буду» .

Асканий - «мальчик-звезда»; упоминания звезд и самоцветов сопровождают его имя:

Тою порой с эфирных высот Аполлон пышнокудрый
На авзонийскую рать и на город глядел осажденный;
С облака сам приветствовал бог победителя Юла:
«Так восходят до звезд, о сияющий доблестью новой
Отрок, потомок богов и предок! Род Ассарака
Явится, призван судьбой, и конец всем войнам положит.
Троя тесна для тебя!» .

Юл - воистину он попеченья Венеры достоин -
Блещет в троянском строю, головы не покрыв благородной,-
Так самоцвет в цепи золотой, обвивающей шею
Или чело, меж звеньев горит, так дивным искусством
В букс ли оправлена иль в теребинт орикийский, сверкает
Ярко слоновая кость; лишь из гибкого золота обруч
Кудри Юла прижал, ниспадавшие вольно на плечи .

Той же звездой отмечен и дальний его потомок - Август:

Весь опоясало щит из червонного золота море,
Волны седые на нем взметают пенные гребни,
Светлым блестя серебром, проплывают по кругу дельфины,
Влагу взрывая хвостом и соленый простор рассекая.
Медью средь моря суда сверкали: Актийскую битву
Выковал бог на щите; кипели Марсовы рати,
Всю Левкату заняв, и плескались валы золотые.
Цезарь Август ведет на врага италийское войско,
Римский народ, и отцов, и великих богов, и пенатов;
Вот он, ликуя, стоит на высокой корме, и двойное
Пламя объемлет чело, звездой осененное отчей (VIII, 671-681).

Сервий объясняет упоминание звезд весьма просто. Комментируя строку «Власть ограничит свою Океаном, звездами - славу» , он пишет: «Это сказано во славу Рима, и, во всяком случае, в соответствии с историей. Ибо действительно он [Цезарь] победил даже британцев, которые живут в Океане [так в тексте Сервия]. И когда, после его смерти, его приемный сын Август устраивал погребальные игры, среди ясного дня была видна звезда...»

Очевидно, что звезда в день погребальных игр по Цезарю действительно поразила воображение римлян. Известно также, что смерть Цезаря предваряли небесные знамения. И то, что Венера, мать Энея и прародительница Юлиев, олицетворялась звездой, тоже понятно. Но есть здесь и другое.
Род новых царей, осиянных звездой. Нежелание убивать. Отвращение к лязгу железа и реву «черни буйной». Эней прибыл в Италию не воевать, а строить царство. Он, как и Вергилий, хочет беседовать с солнечными царями древности, учреждать равноправный союз племен, заключать мир. И всё это ощущается во времена Августа, в преддверии тех дней, когда, по слову Церкви, «Августу, единоначальствующему на земли, многоначалие человеков преста: и Тебе вочеловечшуся от Чистыя, многобожие идолов упразднися. Под единем царством мирским гради быша, и во едино владычество Божества языцы вероваша...» И есть у Вергилия предчувствие иного Царства и иной звезды: Вифлеемской.

Сервий. Комментарии к «Энеиде»...С. 278.

Стихира на Рождество Христово (Стихиры на Господи воззвах, глас 2 ).

Когда на земле начинался век героев, то боги очень часто сходили к смертным женщинам, чтобы от них рождались богатыри. Другое дело - богини: они лишь очень редко сходили к смертным мужам, чтобы рождать от них сыновей. Так от богини Фетиды был рождён герой «Илиады» - Ахилл; так от богини Афродиты был рождён герой «Энеиды» - Эней.

Поэма начинается в самой середине пути Энея. Он плывёт на запад, между Сицилией и северным берегом Африки - там, где как раз сейчас финикийские выходцы строят город Карфаген. Здесь-то и налетает на него страшная буря, насланная Юноной: по ее просьбе бог Эол выпустил на волю все подвластные ему ветры. «Тучи внезапные небо и свет похищают у взгляда, / Мрак на волны налёг, гром грянул, молнии блещут, / Неизбежимая смерть отвсюду предстала троянцам. / Стонут канаты, и вслед летят корабельщиков крики. / Холод Энея сковал, вздевает он руки к светилам: / «Трижды, четырежды тот блажен, кто под стенами Трои / Перед очами отцов в бою повстречался со смертью!..»

Энея спасает Нептун, который разгоняет ветры, разглаживает волны. Проясняется солнце, и последние семь кораблей Энея из последних сил подгребают к незнакомому берегу.

Это Африка, здесь правит молодая царица Дидона. Злой брат изгнал ее из далёкой Финикии, и теперь она с товарищами по бегству строит на новом месте город Карфаген. «Счастливы те, для кого встают уже крепкие стены!» - восклицает Эней и дивится возводимому храму Юноны, расписанному картинами Троянской войны: молва о ней долетела уже и до Африки. Дидона приветливо принимает Энея и его спутников - таких же беглецов, как она сама. В честь их справляется пир, и на этом пиру Эней ведёт свой знаменитый рассказ о падении Трои.

Греки за десять лет не смогли взять Трою силой и решили взять ее хитростью. С помощью Афины-Минервы они выстроили огромного деревянного коня, в полом чреве его скрыли лучших своих героев, а сами покинули лагерь и всем флотом скрылись за ближним островом. Был пущен слух: это боги перестали помогать им, и они отплыли на родину, поставив этого коня в дар Минерве - огромного, чтобы троянцы не ввезли его в ворота, потому что если конь будет у них, то они сами пойдут войною на Грецию и одержат победу. Троянцы ликуют, ломают стену, ввозят коня через пролом. Провидец Лаокоон заклинает их не делать этого - «бойтесь врагов, и дары приносящих!» - но из моря выплывают две исполинские Нептуновы змеи, набрасываются на Лаокоона и двух его юных сыновей, душат кольцами, язвят ядом: после этого сомнений не остаётся ни у кого, Конь в городе, на усталых от праздника троянцев опускается ночь, греческие вожди выскальзывают из деревянного чудовища, греческие войска неслышно подплывают из-за острова - враг в городе.

Эней спал; во сне ему является Гектор: «Троя погибла, беги, ищи за морем новое место!» Эней взбегает на крышу дома - город пылает со всех концов, пламя взлетает к небу и отражается в море, крики и стоны со всех сторон. Он скликает друзей для последнего боя: «Для побеждённых спасенье одно - не мечтать о спасенье!» Они бьются на узких улицах, на их глазах волокут в плен вещую царевну Кассандру, на их глазах погибает старый царь Приам - «отсечена от плеч голова, и без имени - тело». Он ищет смерти, но ему является мать-Венера: «Троя обречена, спасай отца и сына!» Отец Энея - дряхлый Анхис, сын - мальчик Асканий-Юл; с бессильным старцем на плечах, ведя бессильного ребёнка за руку, Эней покидает рушащийся город. С уцелевшими троянцами он скрывается на лесистой горе, в дальнем заливе строит корабли и покидает родину. Нужно плыть, но куда?

Начинаются шесть лет скитаний. Один берег не принимает их, на другом бушует чума. На морских перепутьях свирепствуют чудовища старых мифов - Скилла с Харибдой, хищные гарпии, одноглазые киклопы. На суше - скорбные встречи: вот сочащийся кровью кустарник на могиле троянского царевича, вот вдова великого Гектора, исстрадавшаяся в плену, вот лучший троянский пророк томится на дальней чужбине, вот отставший воин самого Одиссея - брошенный своими, он прибивается к бывшим врагам. Один оракул шлёт Энея на Крит, другой в Италию, третий грозит голодом: «Будете грызть собственные столы!» - четвёртый велит сойти в царство мёртвых и там узнать о будущем. На последней стоянке, в Сицилии, умирает дряхлый Анхис; дальше - буря, карфагенский берег, и рассказу Энея конец.

За делами людей следят боги. Юнона и Венера не любят друг друга, но здесь они подают друг другу руки: Венера не хочет для сына дальнейших испытаний, Юнона не хочет, чтобы в Италии возвысился Рим, грозящий ее Карфагену, - пусть Эней останется в Африке! Начинается любовь Дидоны и Энея, двух изгнанников, самая человечная во всей античной поэзии. Они соединяются в грозу, во время охоты, в горной пещере: молнии им вместо факелов, и стоны горных нимф вместо брачной песни. Это не к добру, потому что Энею писана иная судьба, и за этой судьбою следит Юпитер. Он посылает во сне к Энею Меркурия: «Не смей медлить, тебя ждёт Италия, а потомков твоих ждёт Рим!» Эней мучительно страдает. «Боги велят - не своей тебя покидаю я волей!..» - говорит он Дидоне, но для любящей женщины это - пустые слова. Она молит: «Останься!»; потом: «Помедли!»; потом: «Побойся! если будет Рим и будет Карфаген, то будет и страшная война меж твоими и моими потомками!» Тщетно. Она видит с дворцовой башни дальние паруса Энеевых кораблей, складывает во дворце погребальный костёр и, взойдя на него, бросается на меч.

Ради неведомого будущего Эней покинул Трою, покинул Карфаген, но это ещё не все. Его товарищи устали от скитаний; в Сицилии, пока Эней справляет поминальные игры на могиле Анхиса, их жены зажигают Энеевы корабли, чтобы остаться здесь и никуда не плыть. Четыре корабля погибают, уставшие остаются, на трёх последних Эней достигает Италии.

Здесь, близ подножья Везувия, - вход в царство мёртвых, здесь ждёт Энея дряхлая пророчица Сивилла. С волшебной золотою ветвью в руках сходит Эней под землю: как Одиссей спрашивал тень Тиресия о своём будущем, так Эней хочет спросить тень своего отца Анхиса о будущем своих потомков. Он переплывает Аидову реку Стикс, из-за которой людям нет возврата. Он видит напоминание о Трое - тень друга, изувеченного греками. Он видит напоминание о Карфагене - тень Дидоны с раной в груди; он заговаривает: «Против воли я твой, царица, берег покинул!..» - но она молчит. Слева от него - Тартар, там мучатся грешники: богоборцы, отцеубийцы, клятвопреступники, изменники. Справа от него - поля Блаженных, там ждёт его отец Анхис. В середине - река забвенья Лета, и над нею вихрем кружатся души, которым суждено в ней очиститься и явиться на свет. Среди этих-то душ Анхис указывает сыну на героев будущего Рима: и Ромула, основателя города, и Августа, его возродителя, и законодателей, и тираноборцев, и всех, кто утвердит власть Рима над всем миром. Каждому народу - свой дар и долг: грекам - мысль и красота, римлянам - справедливость и порядок: «Одушевлённую медь пусть выкуют лучше другие, / Верю; пусть изведут живые из мрамора лики, / Будут в судах говорить прекрасней, движения неба / Циркулем определят, назовут восходящие звезды; / Твой же, римлянин, долг - полновластно народами править! / Вот искусства твои: предписывать миру законы, / Ниспроверженных щадить и ниспровергать непокорных».

Это - дальнее будущее, но на пути к нему - близкое будущее, и оно нелёгкое. «Страдал ты на море - будешь страдать и на суше, - говорит Энею Сивилла, - ждёт тебя новая война, новый Ахилл и новый брак - с чужеземкой; ты же, беде вопреки, не сдавайся и шествуй смелее!» Начинается вторая половина поэмы, за «Одиссеей» - «Илиада».

В дне пути от Сивиллиных Аидовых мест - середина италийского берега, устье Тибра, область Лаций. Здесь живёт старый мудрый царь Латин со своим народом - латинами; рядом - племя рутулов с молодым богатырём Турном, потомком греческих царей. Сюда приплывает Эней; высадившись, усталые путники ужинают, выложив овощи на плоские лепёшки. Съели овощи, съели лепёшки. «Вот и столов не осталось!» - шутит Юл, сын Энея. «Мы у цели! - восклицает Эней. - Сбылось пророчество: „будете грызть собственные столы“. Мы не знали, куда плывём, - теперь знаем, куда приплыли». И он посылает послов к царю Латину просить мира, союза и руки его дочери Лавинии. Латин рад: лесные боги давно вещали ему, что дочь его выйдет за чужестранца и потомство их покорит весь мир. Но богиня Юнона в ярости - враг ее, троянец, одержал верх над ее силой и вот-вот воздвигнет новую Трою: «Будь же война, будь общая кровь меж тестем и зятем! Если небесных богов не склоню - преисподних воздвигну!»

В Лации есть храм; когда мир - двери его заперты, когда война - раскрыты; толчком собственной руки распахивает Юнона железные двери войны. На охоте троянские охотники по ошибке затравили ручного царского оленя, теперь они латинам не гости, а враги. Царь Латин в отчаянии слагает власть; молодой Турн, сам сватавшийся к царевне Лавинии, а теперь отвергнутый, собирает могучую рать против пришельцев: тут и исполин Мезенций, и неуязвимый Мессап, и амазонка Камилла. Эней тоже ищет союзников: он плывёт по Тибру туда, где на месте будущего Рима живёт царь Евандр, вождь греческих поселенцев из Аркадии. На будущем форуме пасётся скот, на будущем Капитолии растёт терновник, в бедной хижине царь угощает гостя и даёт ему в помощь четыреста бойцов во главе со своим сыном, юным Паллантом. А тем временем мать Энея, Венера, сходит в кузницу своего мужа Вулкана, чтобы тот сковал ее сыну божественно прочные доспехи, как когда-то Ахиллу. На щите Ахилла был изображён весь мир, на щите Энея - весь Рим: волчица с Ромулом и Ремом, похищение сабинянок, победа над галлами, преступный Катилина, доблестный Катон и, наконец, торжество Августа над Антонием и Клеопатрой, живо памятное читателям Вергилия. «Рад Эней на щите картинам, не зная событий, и поднимает плечом и славу, и судьбу потомков».

Но пока Эней вдалеке, Турн с италийским войском подступает к его стану: «Как пала древняя Троя, так пусть падёт и новая: за Энея - его судьба, а за меня - моя судьба!» Два друга-троянца, храбрецы и красавцы Нис и Евриал, идут на ночную вылазку сквозь вражеский стан, чтобы добраться до Энея и призвать его на помощь. В безлунном мраке бесшумными ударами пролагают они себе путь среди спящих врагов и выходят на дорогу - но здесь на рассвете застигает их неприятельский разъезд. Евриал попадает в плен, Нис - один против трёхсот - бросается ему на выручку, но гибнет, головы обоих вздеты на пики, и разъярённые италийцы идут на приступ. Турн поджигает троянские укрепления, врывается в брешь, крушит врагов десятками, Юнона вдыхает в него силу, и только воля Юпитера кладёт предел его успехам. Боги взволнованы, Венера и Юнона винят друг друга в новой войне и заступаются за своих любимцев, но Юпитер мановением их останавливает: если война начата, «...пусть каждому выпадет доля / Битвенных бед и удач: для всех одинаков Юпитер. / Рок дорогу найдёт».

Тем временем наконец-то возвращаются Эней с Паллантом и его отрядом; юный Асканий-Юл, сын Энея, бросается из лагеря на вылазку ему навстречу; войска соединяются, закипает общий бой, грудь в грудь, нога к ноге, как когда-то под Троей. Пылкий Паллант рвётся вперёд, совершает подвиг за подвигом, сходится, наконец, с непобедимым Турном - и падает от его копья. Турн срывает с него пояс и перевязь, а тело в доспехах благородно позволяет соратникам вынести из боя. Эней бросается мстить, но Юнона спасает от него Турна; Эней сходится с лютым Мезенцием, ранит его, юный сын Мезенция Лавс заслоняет собою отца, - гибнут оба, и умирающий Мезенций просит похоронить их вместе. День кончается, два войска хоронят и оплакивают своих павших. Но война продолжается, и по-прежнему первыми гибнут самые юные и цветущие: после Ниса и Евриала, после Палланта и Лавса приходит черёд амазонки Камиллы. Выросшая в лесах, посвятившая себя охотнице Диане, с луком и секирою бьётся она против наступающих троянцев и погибает, сражённая дротом.

Видя гибель своих бойцов, слыша скорбные рыдания старого Латина и юной Лавинии, чувствуя наступающий рок, Турн шлёт гонца к Энею: «Отведи войска, и мы решим наш спор поединком». Если победит Турн - троянцы уходят искать новую землю, если Эней - троянцы основывают здесь свой город и живут в союзе с латинами. Поставлены алтари, принесены жертвы, произнесены клятвы, два строя войск стоят по две стороны поля. И опять, как в «Илиаде», вдруг перемирие обрывается. В небе является знамение: орёл налетает на лебединую стаю, выхватывает из неё добычу, но белая стая обрушивается со всех сторон на орла, заставляет его бросить лебедя и обращает в бегство. «Это - наша победа над пришельцем!» - кричит латинский гадатель и мечет своё копье в троянский строй. Войска бросаются друг на друга, начинается общая схватка, и Эней и Турн тщетно ищут друг друга в сражающихся толпах.

А с небес на них смотрит, страдая, Юнона, тоже чувствуя наступающий рок. Она обращается к Юпитеру с последней просьбой:

«Будь что будет по воле судьбы и твоей, - но не дай троянцам навязать Италии своё имя, язык и нрав! Пусть Лаций останется Лацием и латины латинами! Троя погибла - позволь, чтоб и имя Трои погибло!» И Юпитер ей отвечает: «Да будет так». Из троянцев и латинов, из рутулов, этрусков и Евандровых аркадян явится новый народ и разнесёт свою славу по всему миру.

Эней и Турн нашли друг друга: «сшиблись, щит со щитом, и эфир наполняется громом». Юпитер стоит в небе и держит весы с жребиями двух героев на двух чашах. Турн ударяет мечом - меч ломается о щит, выкованный Вулканом. Эней ударяет копьём - копье пронзает Турну и щит и панцирь, он падает, раненный в бедро. Подняв руку, он говорит: «Ты победил; царевна - твоя; не прошу пощады для себя, но если есть в тебе сердце - пожалей меня для моего отца: и у тебя ведь был Анхис!» Эней останавливается с поднятым мечом - но тут взгляд его падает на пояс и перевязь Турна, которые тот снял с убитого Палланта, недолгого Энеева друга. «Нет, не уйдёшь! Паллант тебе мстит!» - восклицает Эней и пронзает сердце противника; «и объятое холодом смертным / Тело покинула жизнь и со стоном к теням отлетает».

Так кончается «Энеида».

Когда на земле начи-нался век героев, то боги очень часто сходили к смертным женщинам, чтобы от них рожда-лись бога-тыри. Другое дело — богини: они лишь очень редко сходили к смертным мужам, чтобы рождать от них сыновей. Так от богини Фетиды был рожден герой «Илиады» — Ахилл; так от богини Афро-диты был рожден герой «Энеиды» — Эней.

Поэма начи-на-ется в самой сере-дине пути Энея. Он плывет на запад, между Сици-лией и северным берегом Африки — там, где как раз сейчас фини-кий-ские выходцы строят город Карфаген. Здесь-то и нале-тает на него страшная буря, насланная Юноной: по ее просьбе бог Эол выпу-стил на волю все подвластные ему ветры. «Тучи внезапные небо и свет похи-щают у взгляда, / Мрак на волны налег, гром грянул, молнии блещут, / Неиз-бе-жимая смерть отвсюду пред-стала троянцам. / Стонут канаты, и вслед летят кора-бель-щиков крики. / Холод Энея сковал, взде-вает он руки к светилам: / «Трижды, четы-режды тот блажен, кто под стенами Трои / Перед очами отцов в бою повстре-чался со смертью!..»

Энея спасает Нептун, который разго-няет ветры, разгла-жи-вает волны. Прояс-ня-ется солнце, и последние семь кораблей Энея из последних сил подгре-бают к незна-ко-мому берегу.

Это Африка, здесь правит молодая царица Дидона. Злой брат изгнал ее из далекой Финикии, и теперь она с това-ри-щами по бегству строит на новом месте город Карфаген. «Счаст-ливы те, для кого встают уже крепкие стены!» — воскли-цает Эней и дивится возво-ди-мому храму Юноны, распи-сан-ному карти-нами Троян-ской войны: молва о ней доле-тела уже и до Африки. Дидона привет-ливо прини-мает Энея и его спут-ников — таких же беглецов, как она сама. В честь их справ-ля-ется пир, и на этом пиру Эней ведет свой знаме-нитый рассказ о падении Трои.

Греки за десять лет не смогли взять Трою силой и решили взять ее хитро-стью. С помощью Афины-Минервы они выстроили огром-ного дере-вян-ного коня, в полом чреве его скрыли лучших своих героев, а сами поки-нули лагерь и всем флотом скры-лись за ближним островом. Был пущен слух: это боги пере-стали помо-гать им, и они отплыли на родину, поставив этого коня в дар Минерве — огром-ного, чтобы троянцы не ввезли его в ворота, потому что если конь будет у них, то они сами пойдут войною на Грецию и одержат победу. Троянцы ликуют, ломают стену, ввозят коня через пролом. Провидец Лаокоон закли-нает их не делать этого — «бойтесь врагов, и дары прино-сящих!» — но из моря выплы-вают две испо-лин-ские Непту-новы змеи, набра-сы-ва-ются на Лаокоона и двух его юных сыновей, душат коль-цами, язвят ядом: после этого сомнений не оста-ется ни у кого, Конь в городе, на усталых от празд-ника троянцев опус-ка-ется ночь, грече-ские вожди выскаль-зы-вают из дере-вян-ного чудо-вища, грече-ские войска неслышно подплы-вают из-за острова — враг в городе.

Эней спал; во сне ему явля-ется Гектор: «Троя погибла, беги, ищи за морем новое место!» Эней взбе-гает на крышу дома — город пылает со всех концов, пламя взле-тает к небу и отра-жа-ется в море, крики и стоны со всех сторон. Он скли-кает друзей для послед-него боя: «Для побеж-денных спасенье одно — не мечтать о спасенье!» Они бьются на узких улицах, на их глазах волокут в плен вещую царевну Кассандру, на их глазах поги-бает старый царь Приам — «отсе-чена от плеч голова, и без имени — тело». Он ищет смерти, но ему явля-ется мать-Венера: «Троя обре-чена, спасай отца и сына!» Отец Энея — дряхлый Анхис, сын — мальчик Асканий-Юл; с бессильным старцем на плечах, ведя бессиль-ного ребенка за руку, Эней поки-дает руша-щийся город. С уцелев-шими троян-цами он скры-ва-ется на леси-стой горе, в дальнем заливе строит корабли и поки-дает родину. Нужно плыть, но куда?

Начи-на-ются шесть лет скитаний. Один берег не прини-мает их, на другом бушует чума. На морских пере-пу-тьях свиреп-ствуют чудо-вища старых мифов — Скилла с Харибдой, хищные гарпии, одно-глазые киклопы. На суше — скорбные встречи: вот соча-щийся кровью кустарник на могиле троян-ского царе-вича, вот вдова вели-кого Гектора, исстра-дав-шаяся в плену, вот лучший троян-ский пророк томится на дальней чужбине, вот отставший воин самого Одиссея — брошенный своими, он приби-ва-ется к бывшим врагам. Один оракул шлет Энея на Крит, другой в Италию, третий грозит голодом: «Будете грызть собственные столы!» — четвертый велит сойти в царство мертвых и там узнать о будущем. На последней стоянке, в Сицилии, умирает дряхлый Анхис; дальше — буря, карфа-ген-ский берег, и рассказу Энея конец.

За делами людей следят боги. Юнона и Венера не любят друг друга, но здесь они подают друг другу руки: Венера не хочет для сына даль-нейших испы-таний, Юнона не хочет, чтобы в Италии возвы-сился Рим, грозящий ее Карфа-гену, — пусть Эней оста-нется в Африке! Начи-на-ется любовь Дидоны и Энея, двух изгнан-ников, самая чело-вечная во всей античной поэзии. Они соеди-ня-ются в грозу, во время охоты, в горной пещере: молнии им вместо факелов, и стоны горных нимф вместо брачной песни. Это не к добру, потому что Энею писана иная судьба, и за этой судьбою следит Юпитер. Он посы-лает во сне к Энею Меркурия: «Не смей медлить, тебя ждет Италия, а потомков твоих ждет Рим!» Эней мучи-тельно стра-дает. «Боги велят — не своей тебя покидаю я волей!..» — говорит он Дидоне, но для любящей женщины это — пустые слова. Она молит: «Останься!»; потом: «Помедли!»; потом: «Побойся! если будет Рим и будет Карфаген, то будет и страшная война меж твоими и моими потом-ками!» Тщетно. Она видит с двор-цовой башни дальние паруса Энеевых кораблей, скла-ды-вает во дворце погре-бальный костер и, взойдя на него, броса-ется на меч.

Ради неве-до-мого буду-щего Эней покинул Трою, покинул Карфаген, но это еще не все. Его това-рищи устали от скитаний; в Сицилии, пока Эней справ-ляет поми-нальные игры на могиле Анхиса, их жены зажи-гают Энеевы корабли, чтобы остаться здесь и никуда не плыть. Четыре корабля поги-бают, уставшие оста-ются, на трех последних Эней дости-гает Италии.

Здесь, близ подножья Везувия, — вход в царство мертвых, здесь ждет Энея дряхлая проро-чица Сивилла. С волшебной золотою ветвью в руках сходит Эней под землю: как Одиссей спра-шивал тень Тиресия о своем будущем, так Эней хочет спро-сить тень своего отца Анхиса о будущем своих потомков. Он пере-плы-вает Аидову реку Стикс, из-за которой людям нет возврата. Он видит напо-ми-нание о Трое — тень друга, изуве-чен-ного греками. Он видит напо-ми-нание о Карфа-гене — тень Дидоны с раной в груди; он заго-ва-ри-вает: «Против воли я твой, царица, берег покинул!..» — но она молчит. Слева от него — Тартар, там мучатся греш-ники: бого-борцы, отце-убийцы, клят-во-пре-ступ-ники, измен-ники. Справа от него — поля Блаженных, там ждет его отец Анхис. В сере-дине — река забвенья Лета, и над нею вихрем кружатся души, которым суждено в ней очиститься и явиться на свет. Среди этих-то душ Анхис указы-вает сыну на героев буду-щего Рима: и Ромула, осно-ва-теля города, и Августа, его возро-ди-теля, и зако-но-да-телей, и тиран-оборцев, и всех, кто утвердит власть Рима над всем миром. Каждому народу — свой дар и долг: грекам — мысль и красота, римлянам — спра-вед-ли-вость и порядок: «Одушев-ленную медь пусть выкуют лучше другие, / Верю; пусть изведут живые из мрамора лики, / Будут в судах гово-рить прекрасней, движения неба / Циркулем опре-делят, назовут восхо-дящие звезды; / Твой же, римлянин, долг — полно-властно наро-дами править! / Вот искус-ства твои: пред-пи-сы-вать миру законы, / Ниспро-вер-женных щадить и ниспро-вер-гать непо-корных».

Это — дальнее будущее, но на пути к нему — близкое будущее, и оно нелегкое. «Страдал ты на море — будешь стра-дать и на суше, — говорит Энею Сивилла, — ждет тебя новая война, новый Ахилл и новый брак — с чуже-земкой; ты же, беде вопреки, не сдавайся и шествуй смелее!» Начи-на-ется вторая поло-вина поэмы, за «Одис-сеей» — «Илиада».

В дне пути от Сивил-линых Аидовых мест — сере-дина италий-ского берега, устье Тибра, область Лаций. Здесь живет старый мудрый царь Латин со своим народом — лати-нами; рядом — племя рутулов с молодым бога-тырем Турном, потомком грече-ских царей. Сюда приплы-вает Эней; выса-див-шись, усталые путники ужинают, выложив овощи на плоские лепешки. Съели овощи, съели лепешки. «Вот и столов не оста-лось!» — шутит Юл, сын Энея. «Мы у цели! — воскли-цает Эней. — Сбылось проро-че-ство: „будете грызть собственные столы“. Мы не знали, куда плывем, — теперь знаем, куда приплыли». И он посы-лает послов к царю Латину просить мира, союза и руки его дочери Лавинии. Латин рад: лесные боги давно вещали ему, что дочь его выйдет за чуже-странца и потом-ство их покорит весь мир. Но богиня Юнона в ярости — враг ее, троянец, одержал верх над ее силой и вот-вот воздвигнет новую Трою: «Будь же война, будь общая кровь меж тестем и зятем! Если небесных богов не склоню — преис-подних воздвигну!»

В Лации есть храм; когда мир — двери его заперты, когда война — раскрыты; толчком собственной руки распа-хи-вает Юнона железные двери войны. На охоте троян-ские охот-ники по ошибке затра-вили ручного царского оленя, теперь они латинам не гости, а враги. Царь Латин в отча-янии слагает власть; молодой Турн, сам сватав-шийся к царевне Лавинии, а теперь отверг-нутый, соби-рает могучую рать против пришельцев: тут и исполин Мезенций, и неуяз-вимый Мессап, и амазонка Камилла. Эней тоже ищет союз-ников: он плывет по Тибру туда, где на месте буду-щего Рима живет царь Евандр, вождь грече-ских посе-ленцев из Аркадии. На будущем форуме пасется скот, на будущем Капи-толии растет терновник, в бедной хижине царь угощает гостя и дает ему в помощь четы-реста бойцов во главе со своим сыном, юным Паллантом. А тем временем мать Энея, Венера, сходит в кузницу своего мужа Вулкана, чтобы тот сковал ее сыну боже-ственно прочные доспехи, как когда-то Ахиллу. На щите Ахилла был изоб-ражен весь мир, на щите Энея — весь Рим: волчица с Ромулом и Ремом, похи-щение саби-нянок, победа над галлами, преступный Кати-лина, доблестный Катон и, наконец, торже-ство Августа над Анто-нием и Клео-патрой, живо памятное чита-телям Вергилия. «Рад Эней на щите картинам, не зная событий, и подни-мает плечом и славу, и судьбу потомков».

Но пока Эней вдалеке, Турн с италий-ским войском подсту-пает к его стану: «Как пала древняя Троя, так пусть падет и новая: за Энея — его судьба, а за меня — моя судьба!» Два друга-троянца, храб-рецы и красавцы Нис и Евриал, идут на ночную вылазку сквозь враже-ский стан, чтобы добраться до Энея и призвать его на помощь. В безлунном мраке бесшум-ными ударами прола-гают они себе путь среди спящих врагов и выходят на дорогу — но здесь на рассвете засти-гает их непри-я-тель-ский разъезд. Евриал попа-дает в плен, Нис — один против трехсот — броса-ется ему на выручку, но гибнет, головы обоих вздеты на пики, и разъ-яренные италийцы идут на приступ. Турн поджи-гает троян-ские укреп-ления, врыва-ется в брешь, крушит врагов десят-ками, Юнона вдыхает в него силу, и только воля Юпитера кладет предел его успехам. Боги взвол-но-ваны, Венера и Юнона винят друг друга в новой войне и засту-па-ются за своих любимцев, но Юпитер мано-ве-нием их оста-нав-ли-вает: если война начата, «...пусть каждому выпадет доля / Битвенных бед и удач: для всех одинаков Юпитер. / Рок дорогу найдет».

Тем временем наконец-то возвра-ща-ются Эней с Паллантом и его отрядом; юный Асканий-Юл, сын Энея, броса-ется из лагеря на вылазку ему навстречу; войска соеди-ня-ются, заки-пает общий бой, грудь в грудь, нога к ноге, как когда-то под Троей. Пылкий Паллант рвется вперед, совер-шает подвиг за подвигом, сходится, наконец, с непо-бе-димым Турном — и падает от его копья. Турн срывает с него пояс и пере-вязь, а тело в доспехах благо-родно позво-ляет сорат-никам вынести из боя. Эней броса-ется мстить, но Юнона спасает от него Турна; Эней сходится с лютым Мезен-цием, ранит его, юный сын Мезенция Лавс засло-няет собою отца, — гибнут оба, и умира-ющий Мезенций просит похо-ро-нить их вместе. День конча-ется, два войска хоронят и опла-ки-вают своих павших. Но война продол-жа-ется, и по-преж-нему первыми гибнут самые юные и цветущие: после Ниса и Евриала, после Палланта и Лавса приходит черед амазонки Камиллы. Выросшая в лесах, посвя-тившая себя охот-нице Диане, с луком и секирою бьется она против насту-па-ющих троянцев и поги-бает, сраженная дротом.

Видя гибель своих бойцов, слыша скорбные рыдания старого Латина и юной Лавинии, чувствуя насту-па-ющий рок, Турн шлет гонца к Энею: «Отведи войска, и мы решим наш спор поединком». Если победит Турн — троянцы уходят искать новую землю, если Эней — троянцы осно-вы-вают здесь свой город и живут в союзе с лати-нами. Постав-лены алтари, прине-сены жертвы, произ-не-сены клятвы, два строя войск стоят по две стороны поля. И опять, как в «Илиаде», вдруг пере-мирие обры-ва-ется. В небе явля-ется знамение: орел нале-тает на лебе-диную стаю, выхва-ты-вает из нее добычу, но белая стая обру-ши-ва-ется со всех сторон на орла, застав-ляет его бросить лебедя и обра-щает в бегство. «Это — наша победа над пришельцем!» — кричит латин-ский гада-тель и мечет свое копье в троян-ский строй. Войска броса-ются друг на друга, начи-на-ется общая схватка, и Эней и Турн тщетно ищут друг друга в сража-ю-щихся толпах.

А с небес на них смотрит, страдая, Юнона, тоже чувствуя насту-па-ющий рок. Она обра-ща-ется к Юпитеру с последней просьбой:

«Будь что будет по воле судьбы и твоей, — но не дай троянцам навя-зать Италии свое имя, язык и нрав! Пусть Лаций оста-нется Лацием и латины лати-нами! Троя погибла — позволь, чтоб и имя Трои погибло!» И Юпитер ей отве-чает: «Да будет так». Из троянцев и латинов, из рутулов, этрусков и Еван-дровых аркадян явится новый народ и разнесет свою славу по всему миру.

Эней и Турн нашли друг друга: «сшиб-лись, щит со щитом, и эфир напол-ня-ется громом». Юпитер стоит в небе и держит весы с жребиями двух героев на двух чашах. Турн ударяет мечом — меч лома-ется о щит, выко-ванный Вулканом. Эней ударяет копьем — копье прон-зает Турну и щит и панцирь, он падает, раненный в бедро. Подняв руку, он говорит: «Ты победил; царевна — твоя; не прошу пощады для себя, но если есть в тебе сердце — пожалей меня для моего отца: и у тебя ведь был Анхис!» Эней оста-нав-ли-ва-ется с поднятым мечом — но тут взгляд его падает на пояс и пере-вязь Турна, которые тот снял с убитого Палланта, недол-гого Энеева друга. «Нет, не уйдешь! Паллант тебе мстит!» — воскли-цает Эней и прон-зает сердце против-ника; «и объятое холодом смертным / Тело поки-нула жизнь и со стоном к теням отле-тает».

Так конча-ется «Энеида».